— Россия должна немедленно прекратить войну и признать полный суверенитет (он не без труда выговорил это слово и был явно горд собой за то, что одолел его без запинок) Республики Ичкерия! Я требую вывести из Чечни все русские войска и освободить наших пленных! Если до шести часов завтрашнего утра мои требования не будут выполнены, я брошу факел в бензин. Его как раз должно хватить до рассвета. То же самое будет, если кто-нибудь попытается освободить заложников… Передал? — вперился он в глаза оператору.
— Отсюда я ничего передать не могу, но я сейчас поеду в телестудию и перешлю отснятый материал в Москву и областной центр, — испуганно зачастил тот, не выключая камеру. — Через полчаса-час всё, что здесь только что было сказано, попадёт в эфир, я обещаю.
— Принесите мне сюда телевизор! — потребовал Мовсаров. — Если я через час не увижу на экране своего обращения, то кого-нибудь из вас убью, — пообещал он и, приподняв правой рукой, показал сидящим в зале свой автомат.
Ситуация явно становилась критической, с некоторыми из сидящих в зале женщин начала происходить истерика, в воздухе противно запахло валерьянкой и какими-то другими лекарствами, и кто-то из заложников попросил привести к ним врача.
— И пусть сюда доставят воду! — добавил кто-то из дальнего ряда.
— Да-да, только скажите, чтобы не газированную! — поддержал его женский голос.
— Вы что, блят, на фуршете? Не понимете, что здесь происходит? Может, вам ещё коньяк со сникерсами заказать? — рассердился несовершеннолетний террорист, но, посидев минут пять с насупленным видом, всё-таки ткнул дулом автомата в сторону ёрзавшего на крайнем от прохода сидении парня.
— Ты! Пойди и скажи ментам, чтобы пропустили сюда врача. И принеси из нижнего буфета минералки, скажи, что я приказал… Да, и вот что… Захвати уж там у них для меня пачку мороженного. Лучше всего — «Лакомку».
Счастливый отпущенный не дал себя уговаривать дважды и, резво вскочив со своего места, выскочил из зала, а минут пятнадцать или чуть более спустя вместо него явились сначала облачённый в белый халат врач районной поликлиники Зураб Ананиевич Мирандашвили, который сразу же двинулся по рядам, выдавая нуждающимся различные таблетки, а затем и сам мэр города Красногвардейска Сергей Миронович Киль. Надо было видеть, как величественно следовал он через зал, толкая перед собой голубую тележку с нарисованным на её боку чукчей в кухлянке и надписью «Кимо».
— Стой, блят! — закричал, увидев его юный Мовсаров. — Ты кто такой? Кто тебя звал? И что в твоём ящике?
Не выпуская из левой руки потрескивающий факел, он приподнял правой тяжеловатый для него автомат и, уперев его рожком себе в колено, направил на остановившегося в проходе Сергея Мироновича.
— Я мэр города! — объявил, слегка запинаясь, Киль. — Привез тебе мороженное. Заодно хочу с тобой кое о чем поговорить.
— Не хер мне с тобой разговаривать! Я всё сказал в объектив, включи телевизор и слушай. Кстати, почему мне его до сих пор не установили?
— Телевизор уже везут, сейчас мы его вместе с тобой и посмотрим.
При этих словах (как будто они специально ждали за открытыми входными дверями, когда он их произнесёт) за его спиной появились двое мужчин, один из которых нёс в руках небольшой портативный телевизор, а другой — высокий столик-подставку для него. Установив всё это перед сценой, они распрямили на телевизоре антенну-усы и щёлкнули кнопкой включения.
— Ну? — напомнил о себе мэр. — Ты видишь, что я тебя не обманываю?..
Мовсаров молча сопел, уставившись в экран телевизора. Там в это время шла реклама — обтянутая в белые штаны девица тыкала в лицо зрителям гигиеническую прокладку и, лукаво улыбаясь, спрашивала: «Ведь я этого достойна?»
— Мороженное подать? — ещё раз подал голос чернобородый глава города.
Оторвавшись от телевизора, парнишка оценивающе оглядел его фигуру и, скользнув взглядом по первым рядам зрительного зала, указал на сидящую ближе всех девочку примерно своего возраста.
— Пусть она возьмёт из ящика одну «Лакомку» и принесёт мне сюда. А ты оставайся на месте.
Девочка с некоторой долей опаски (и одновременно — с гордостью от того, что именно ей выпало оказаться в центре всеобщего внимания) поднялась со своего места и подошла к тележке с мороженным.
— А мне можно взять одно? — спросила она у Мовсарова, вынимая для него пачку «Лакомки». — Я люблю карамельное.
— Чего-чего? — непонимающе уставился на нее тринадцатилетний террорист.
— Эскимо с карамелью, — уточнила она. — В шоколаде.
— Бери, — наконец-то сообразил он, чего она от него хочет, и, усмехнувшись, добавил: — Ведь ты этого достойна?
— Хм, — кокетливо передернула остренькими плечиками девчонка и, поднявшись по боковым ступенькам на сцену, протянула сидящему на бочках боевику его «Лакомку».
И тут на экране появилась ведущая телеканала «Ню-ТВ» Гилена Пацюк и срывающимся от счастливого возбуждения голосом сообщила о захвате внуком полевого командира Барая Мовсарова четырёхсот заложников, произошедшем во время гастрольного показа мюзикла «Вест-Ост». После этого на экране появилось лицо и самого Прохана, выкрикивающего в камеру требования о немедленном выводе российских войск из Чечни. Освещённый полыхающим над головой факелом, он смотрелся одновременно величественно, красиво и страшно, и эта эффектная картинка, похоже, произвела на него весьма сильное впечатление. Мальчик себе здорово понравился.
— Ну, что ты на это скажешь? — удовлетворённо повернулся он к стоявшей рядом с ним девочке и, наконец-то, откусил от принесенной ему «Лакомки» кусок мороженного.
— Круто получилось; видно, что ты крепкий орешек! — похвалила она и, немного поколебавшись, добавила: — Но ты выбрал для себя очень нелёгкий жребий. Справишься?
— Какой же я буду крепкий орешек, если облажаюсь?
— И ты на самом деле готов поджечь и себя, и всех этих людей? — кивнула она на сидящих в зале.
— А для меня это уже давно не живые люди. Так… Ходячие трупы, и не более, — мрачно произнёс паренек. — Причём даже не с той минуты, как я появился на сцене с подожжённым факелом, а намного раньше.
— Что ты имеешь в виду? — забыла она про недоеденное мороженное в руке. — Объясни.
— А что тут непонятного? — пожал он плечами и ещё раз лизнул свою начинающую подтаивать от близости горящего факела «Лакомку». — Ты посмотри, что стало с твоей страной. Её же сегодня, как последнюю шлюху, не обирает и не топчет только самый ленивый. Вот вы считаете чеченцев бандитами. Пусть так, мы бандиты. Но мы за свободу своей родины идём на смерть. А вы в это время идёте — на шоу. Так что, как народ, вы для меня уже давно все умерли…
В эту самую минуту отставленное девочкой в сторону эскимо сорвалось с палочки и со шлепком упало на пол.
— Ой! — испуганно вымолвила она. — Я сейчас принесу из-за кулис какую-нибудь тряпку и вытру.
— Не надо, — остановил ее Мовсаров. — Забирай свою мать, если она в зале, и иди отсюда.
— Я пришла сюда со старшей сестрой.
— Вот бери её, и уходите.
— А остальные?
— Ещё один вопрос — и я передумаю.
— Хорошо.
Девочка вернулась в зал, о чём-то пошепталась с сидевшей рядом с ней молодой женщиной, тревожно следившей за всем происходившим на сцене, и через минуту они покинули стены клуба и вышли на оцепленную милицией площадь. Бросив в проходе тачку с мороженным, вышел вслед за ними и Сергей Миронович Киль.
Казалось, что перед зданием с афишей «Вест-Оста» находился уже весь город — одна часть толпы успела за это время изготовить где-то антивоенные плакаты и проводила теперь на виду у понаехавших откуда-то тележурналистов митинг против войны в Чечне, а другая (и таких, кажется, было намного больше), наоборот, размахивала перед телекамерами листами ватмана с написанными на них призывами к Президенту очистить Россию от лиц кавказской национальности. Увы, проблема сосуществования славянского и, скажем так, азиатского менталитетов была нашему городу не чужда тоже. И хотя ни настоящих скинхедов, ни настоящего засилия кавказцев в Красногвардейске пока что не наблюдалось, но тот факт, что на двух наших продуктовых рынках полновластно царили черноусые и черноволосые торговцы, устанавливающие там свои цены и не допускающие до прилавков дешёвую продукцию местных жителей, создавал вполне достаточную почву для того, чтобы требовать от Президента страны принятия решительных мер по защите прав её коренного населения. Да и нескончаемая военная кампания в Чечне с почти ежедневными падениями сбиваемых боевиками вертолётов, обстрелами наших блокпостов да подрывами колонн федеральных войск уже давно, как говорится, всех окончательно достала. Было непонятно, как это на территории, не превышающей по своим размерам Красногвардейского района, может годами оставаться не только не уничтоженной, но, в общем-то, толком и не обнаруженной целая действующая армия со своим штабом, тренировочными лагерями, складами оружия, полевыми госпиталями, базами дислокации и кухнями. Всё это, может быть, и было бы нам абсолютно по фигу, если бы оттуда, с курортных склонов Северного Кавказа, не тянулся все эти годы не уменьшающийся поток гробов с обезображенными телами погибающих там каждый день русских парней.