— Тебе виднее… Я всего лишь проводник. Всё, что я могу сделать — чтобы Аннон услышал то, что я хочу. Пророчица безумна — и я не могу знать, что она выбрала, хотя, кажется, тебя. А друид не вернётся в Аннон. Сделает шаг с безопасной дороги. Случайно. Это я тебе обещаю.
Ещё раз поклонился и ушёл. Делать своё дело.
Свой мангонель Рис ап Ноуи запускал, как собирал — точно так, как первый. Было лишь одно маленькое отличие. Пришла ему в голову мысль — выстрелить не мешком с землёй, а камнем подходящего веса. В низовьях Туи трудно не найти булыган нужных размеров. Верёвкой снаряд обвязывать не стали. Наверняка порвётся при ударе о скалу.
— Не попадём в зев, так тряхнём супостата! — провозгласил принц, и простёр руку к крепости Гвина. Наградой стал восхищённый взгляд жены. В которую он, кажется, ухитрился влюбиться ещё раз: поверх и посильнее прежнего. Нет, Гваллен и раньше ему помогала в королевских делах. Но то всё были игрушки, способ немного украсить скучную, в общем-то, жизнь: суды, пошлины, хозяйство. Теперь же началась война. И Гваллен ухитрилась сделать суровый походный быт романтичным, пиры весёлыми, а уж совершать подвиги на её глазах было сущим удовольствием! Подвигов Рис пока за собой числил три. Во-первых, восхождение на холм. До вершины добраться он не сумел, но выдержал один крик и поднялся выше всех, исключая саму Немайн и викария Адриана. Во-вторых, три раза делал поправку на ветер для машины Немайн — и все три раза точно попал в "Гвинову глотку", как прозвали вход в тулмен рыцари. В третьих, первым заметил саксов. Любовался природой с наблюдательной башенки лагеря. Бдительность молодого принца все заметили, хотя саксы оказались мирные. Даже союзные. Мерсийское посольство к брату. Узнали, проезжая через его домен, что армия короля, брат короля и крещёная богиня войны осаждают крепость языческого бога Гвина. Ну не могли они пропустить такое эпическое событие, завернули. Командующий спал с лица совсем, но не пустить союзников — и таких же вассалов короля Британии, пусть и отсутствующего сейчас — понаблюдать за осадой не мог. Впрочем, эти саксы оказались не совсем и саксами. Посол, граф Окта Роксетерский — выглядел, как бритт, разговаривал, как бритт, родился от матери-камбрийки, и правил городом, который не был саксами завоёван, но вошёл в состав Мерсии добровольно, в надежде найти управу на вражин-нортумбрийцев. Свой король погиб в сражении со всеми наследниками, вот король Пенда и прислал в графы отличившегося воина. Который, по его разумению, был способен поладить с бриттами.
Окта поладил. Настолько, что, заговариваясь, постоянно обзывал свой Роксетер Кер-Гуриконом. Свита посла тоже была разбавлена несаксами и полукровками. Секретарём графа оказался валлийский монах. Который немедленно вылупился на отца Адриана, как на диво дивное, и даже на уши Неметоны внимания после того не обратил. Ходил и бормотал под нос:
— Что за глупость — брить затылок?
А у викария и правда была плешинка. Рис поначалу думал — лысеет человек. Оказалось — нет, специально выстриг. Так ему положено, бедняге.
Оставалось признать — правление Пенды-язычника пошло Мерсии на пользу, и она, кажется, за все эти годы превратилась в нечто пристойное. Такое, которое доброму камбрийцу и союзником назвать не позор. Ну, а Окта вообще милейший человек.
Явилась Немайн. Посмотрела. Машина взведена, камень в праще. Осталось выстрелить.
— Поздравляю, мой принц, — сказала совершенно искренне, — Ты меня удивил, я совершенно не ожидала такого достижения… Радуюсь за твой народ — у них очень умный и распорядительный правитель.
Ради первого выстрела она принарядилась, и совсем не выглядела монашкой! Белое платье, красный плащ с золотой фибулой. Под плащем плед — красно-зелёная увязка с сыном. Четыре цвета, как и положено дочери хозяина заезжего дома.
Но сейчас главным был выстрел.
Рис опустил рычаг. Храповик соскочил с оси, и ящик с камнями рухнул вниз — а другая сторона рычага, лапа с пращей — вверх. Лапа поднималась, и верхний конец пращи норовил соскочить с большого крюка — единственной металлической части устройства. И, наконец сорвался. И камень пошёл вверх. Его провожали взгляды… А провожать оказалось и некуда, пришлось встречать. Камень не захотел лететь к холму — просто поднялся в небо, осмотрелся, и ринулся вниз! Обратно на мангонель!
Первой среагировала сида. Заорала:
— Ложись! — и плюхнулась наземь, сдвинув маленького на живот и свернувшись вокруг него, как гусеница. Сверху немедленно упал Харальд.
Рис немедленно сгрёб жену в охапку и повторил маневр. Вздрогнула земля. И — больше ничего. Принц поднялся, протянул руку жене.