Определить время было трудно. Может, прошёл уже час, а может, минут пятнадцать. Сердце билось быстро, адреналин зашкаливал. Я был готов вступить в битву в любую секунду.
Очередной поворот, и я шарахнулся назад — сопровождаемый истошным криком Джонатана. Который от греха подальше предпочитал сидеть у меня на плече.
В коридоре стоял пёс. Здоровенный чёрный пёс, размером примерно с телёнка. Только вместо морды у него опять было чёрное пятно. Вернее, три чёрных пятна — на три головы.
И все три этих адских башки залаяли на меня одновременно. Учитывая то, что пасти не было ни одной, получилось запредельно жутко. Я выставил перед собой руку, обмотанную цепью. Присогнул ноги, стараясь защитить лицо и живот.
Как разобраться с одним здоровенным псом я знал, опыт был. Но вот что делать с трёхглавой адской тварью — вопрос. А как относиться к отсутствию у неё пастей — вопрос ещё более интересный.
Головы продолжали блажить, в ушах зазвенело. Но трёхглавый Цербер Тьмы не спешил кидаться в атаку. И сбить меня с толку ему не удалось. Те, кто может тебя прикончить, вряд ли будут на тебя орать. А значит, и эта штуковина — всего лишь привлекает к себе внимание. Или пугает. Или и то и другое одновременно.
В любом случае, тратить на неё время, давая фору основному противнику, я не собирался.
Сделал обманный выпад влево. Цербер дёрнулся туда же, но в этот момент цепь сорвалась у меня с руки, полетела вправо и, заломив изящную дугу, обвилась вокруг одной из трёх шей.
Цербер взвизгнул, лай прервался. Раздалось шипение, как если бы цепь была раскалённой, а пёс состоял из льда. Вверх повалил пар.
Громогласный демонический пёс мигом превратился в скулящего щенка. Он покатился по полу, пытаясь сорвать с шеи раскалённую удавку. На мгновение я даже почувствовал что-то вроде сочувствия к этой безмозглой твари. Освободить, что ли, дать пинка и пусть катится?
Но нет. Такая вот бессмысленная жалость погубила примерно столько же людей, сколько бессмысленная жестокость. Пусть я буду неправ; время придёт — за грехи отвечу. А здесь и сейчас есть только враги и друзья. И вот эта тварь явно не попыталась стать мне другом.
Я отдал цепи приказ, и та удлинилась ещё сильнее. Окутала барахтающегося пса и сжалась.
Раздался последний взвизг, и в разные стороны хлынули потоки чёрного порошка — всё, что осталось от Цербера.
— Вот и всё, Джонатан, — сказал я, продолжая путь. — Держу пари, ничего более серьёзного мы тут и не увидим. А то, что грохочет там позади — это, скорее всего, тоже просто грохот и ничего более.
Джонатан как-то странно крякнул, выражая сомнение. Но, подумав, уверенно заявил:
— Государю императору — ура!
— Вот это настрой, — похвалил я. — Вот это правильно! Всё, решено. Идём спасать Свету.
Впрочем, мы, как оказалось, уже фактически пришли. Очередной поворот, и я увидел то, ради чего, собственно, и был затеян этот лабиринт.
Большой круглый зал, в центре которого что-то светилось. Что именно — разобрать было невозможно, потому что вокруг этого предмета сгрудились чёрные фигуры, напоминающие собравшихся на молитву монахов. Их было штук двадцать. Они плотно стояли плечом к плечу.
На полу в камне были прорезаны концентрические окружности. По одной из них существа и стояли, уже довольно близко к центру. В зал вело восемь коридоров, равномерно распределённых по периметру.
Впечатление было такое, что фигуры загнали источник света сюда, а потом окружили и просто стояли — не решаясь подойти. Сначала — у самых выходов в коридоры, по периметру самой дальней окружности. Но прошли годы или столетия, и Свет ослабел. Тогда тёмные твари сделали шаг вперёд. Следующая окружность. Потом — ещё один шаг, и так далее. И вот теперь они все столпились в единственном шаге от того, чтобы схватить то, светящееся. Испачкать его, погасить, уничтожить…
— Не помешаю? — спросил я.
Твари обернулись — все как одна, — и уставились на меня. Они выглядели точь-в-точь как та, что я встретил первой.
— Я там одного из ваших видел, — указал я большим пальцем себе за спину. — В сортир отходил, или типа того?
— Кто ты?.. Кто ты такой?.. Что ты тут делаешь?.. — прокатился по залу шелестящий шёпот.
— Фонарик обронил. Пришёл забрать, — ткнул я пальцем вперёд.
Мне показалось, что от этого жеста свет за спинами тварей разгорелся сильнее.
— Нельзя, — заволновались фигуры. — Тебе не забрать её! Ты не сможешь. Нельзя!
— Что мне можно, а чего нельзя, решаю я и никто кроме, — отрезал я. — Прочь с дороги, или будет грустно. Не верите — спросите у своего дохлого пса.