Что это значит, интересно? Судьба? Счастливая случайность? Или просто нашла коса на камень? Мурашиха ведь тоже не лыком шита, линии вероятности видит. Вот и прикидывалась шлангом, пока мы со Светой не пришли…
Присмотревшись к строчкам получше, я обнаружил одну неутешительную деталь. Рядом с обозначением «Павловск» стояло имя — Злата Аркадьевна Львова. И всё бы ничего, но я был готов поклясться, что когда смотрел на страницу в прошлый раз, видел другое имя — Агата Аркадьевна Львова.
Я перевернул страницу. Потом снова вернулся на первую.
Имя изменилось. Вместо Златы снова появилась Агата. А через минуту, прямо у меня на глазах, буквы поплыли. И Агата превратилась в Злату.
— Ну и что это значит? — проворчал я. — Что за метания? Сами не знаем, чего хотим?
Вместо ответа буквы снова поплыли. Злата сменилась Агатой.
— Спасибо, достаточно, — буркнул я. Вздохнул и завернул книжку в противомагический брезент. Сказал Свете: — Нужно будет ещё кое с чем разобраться. Но не сейчас. Призрака и так ушатали, пусть передохнёт маленько. А мы с тобой совершенно точно скоро поедем в Павловск. Только перед тем нужно будет объединить близняшек. Этот дурацкий калейдоскоп, насколько понимаю, означает неопределенность. Если Львовых объединить — прорыва, может, вовсе не случится.
— Не хочу в Павловск, — буркнула Света.
— Ты даже не знаешь, что это.
— Никуда не хочу.
Ну чисто дитя малое! Подарок показать — показали, а открыть и поиграть не позволили.
— Ну и сиди тут, — фыркнул я. — Смотри, как Тьма пожирает мир и подбирается к твоей драгоценной вершине.
Света вздрогнула и посмотрела на меня.
— Костя, ты очень злой человек, — сказала она с чувством.
Я только вздохнул и развёл руками. Увы мне…
Вернувшись к себе на этаж, я столкнулся в коридоре со странным господином. Видел его и раньше, знал, что он преподаёт что-то у старших курсов, но пересекаться не приходилось. На глаз мужчине было лет пятьдесят, волосы у него были полностью седые, аккуратно, волосок к волоску, зачёсанные назад. Вообще, выглядел этот господин так, будто его основным занятием было расчёсывать волосы и гладить мундир. Этакая статуя, только подвижная.
— Здравствуйте, э-э-э… — протянул я, запоздало вспомнив, что имени его не знаю.
— Бернард Асинкритович, — глухим голосом подсказал мужчина.
— Бернард Асинкритович, — повторил я. — А вы к нам?
Имел в виду — точно к нам? Преподаватели старших курсов на нашем этаже появлялись не часто. А Бернард Асинкритович выглядел так, как будто заблудился.
Но он меня удивил:
— О да. К вам. До меня дошли слухи о призраке.
Я вздрогнул и сжал под кителем покореженную книжку. Какого чёрта?..
— Призраке? — переспросил я.
— Да… Призраке… — Бернард Асикритович говорил так, будто находился в трансе. Но мне показалось, что для него это в принципе норма жизни — наверное, всегда так разговаривает. — Призрак — явление редчайшее, а потому слух весьма сомнителен. Однако проверить — моя обязанность… Я ведь преподаю взаимодействие с сущностями извне. А призрак — есть в первую очередь сущность…
— А, — сообразил я. С трудом удержался от того, чтобы выдохнуть с облегчением. — Вы о том призраке, которого видели в комнате Жоржа Юсупова?
— Именно так-с, — Бернард Асикритович внезапно мне поклонился.
— Но Жорж ведь вернулся, он жив и здоров.
— Действительно? — озадачилась «статуя».
— Ну да. Кому-то что-то почудилось, только и всего.
— Что ж… Я предполагал, что этим всё и закончится. Благодарю, что сэкономили мне время.
Бернард Асикритович развернулся и сделал шаг к ступенькам. Но я, озарённый внезапной мыслью, его остановил:
— Бернард Асикритович, постойте!
— Слушаю вас внимательно, господин курсант, — повернул ко мне голову учитель.
Хм, он что, на полном серьёзе не знает моего имени? Впрочем, если до него даже слухи доходят, как до жирафа, то вполне может быть.
— Я — Барятинский, Константин Александрович.
— Очень приятно с вами познакомиться. Вы из тех Барятинских, что состоят в Ближнем кругу?
У-у-у… Куда тому жирафу.
— Из них, — кивнул я. — Но вопрос будет о другом. Скажите, правда ли, что призраки не могут лгать?
Бернард Асикритович помолчал, глядя на меня. Не завис, не задумался. Скорее было похоже, что он формулирует ответ.
— Смотря что назвать призраком, Константин Александрович.
— А разве это не очевидно? Ну, то есть, если человек умер и является после смерти — это ведь призрак…
— Не всегда. Начать следует с вопроса: а умер ли человек? Если в этом нет святой уверенности, то человек может быть жив и может являть вам свою астральную проекцию. Которая свободно может лгать, ибо призраком не является. Кроме того, если человек умер, и вы его увидели, скажем, во сне, то, опять же, сие вряд ли есть призрак. С высокой долей вероятности, сие лишь часть вашего рассудка, которая может сказать вам то, что для вас важно, и что не будет соответствовать объективной истине. Однако технически это нельзя будет назвать и ложью…