Отряд пытался бороться с Тьмой, но проигрывал. Потому что в этот раз Тьма пришла не одна. На её стороне были близняшки — которым не хватило до слияния в единую тёмную сущность буквально нескольких секунд, — и Жорж. В голове которого варилась такая каша, что сам чёрт не расхлебает.
Близняшек уже и видно не было, вместо них справа и слева от Жоржа танцевали два кокона, состоящих из первозданной Тьмы. Личное оружие они, впрочем, не потеряли. Правый кокон вдруг метнул серп. Анатоль попытался вмешаться, но не успел. Серп перебил оружие Полли — лук. Раньше, чем Полли успела выпустить стрелу.
Жорж захохотал. Мощный магический удар — тот самый, видимо, что уже испытал на себе я, — и Полли кубарем полетела с ног. С прочими моими бойцами Юсупов, очевидно, расправился тем же способом. Теперь на ногах остались лишь Платон и Анатоль.
Серп, вылетевший из правого кокона, я успел поймать цепью.
— Капитан! — торжествующе крикнул Анатоль. — Мы знали, что ты…
Он не договорил. Юсупов ударил снова. Я успел вытолкнуть друга из-под клинка в последний миг.
Процедил:
— Не отвлекайся! Энергия!
Моя цепь прянула вперёд, стягивая между собой два чёрных кокона и Юсупова. Налилась нестерпимо ярким светом. Тьма обиженно зашипела, Юсупов попытался взмахнуть саблей.
Платон и Анатоль встали позади меня. Свет усилился. Тьма заорала уже совершенно по-человечески, на секунду мне показалось, что узнаю голоса близняшек.
Чёрные коконы таяли, но не сдавались. Ещё чуть-чуть… Я попытался усилить поток энергии.
— Прости, Капитан, — прохрипел из-за спины Анатоль.
Падения я не видел, но понял, что моего друга с нами больше нет. Анатоль, истощив себя до предела, упал.
— Я буду держаться, сколько смогу, — прохрипел Платон. — Мы не можем выпустить это в мир! Второго шанса уже не будет.
Я вспомнил вдруг, что так ни разу и не удосужился спросить, каков магический уровень моего учителя. Наверняка выше, чем мой. Жаль, что здесь и сейчас исход поединка решает не уровень.
А чёрные коконы между тем как будто получили дополнительную подпитку. Они вновь налились чернотой, окрепли и навалились на витки цепи. Принялись переползать через них — как будто разваливались надвое, перерезанные цепью, и тут же срастались вновь с внешней стороны.
В цепь хлынула энергия. Я понял, что это последний рывок Платона. Стянул цепь, как мог. Коконы взвизгнули. На несколько секунд показалось, что смогу их удержать… Но, увы — лишь показалось.
— Держитесь, Капитан Чейн, — услышал я. — Вы обязаны. Вы — последний шанс этого мира!
В следующую секунду я понял, что Платона за моей спиной больше нет. Я остался один.
Юсупов тоже это понял. Довольно ощерился. Пообещал:
— Уже недолго, — и рванулся вперёд, пытаясь ослабить удерживающие его витки цепи.
— Господин Юсупов! Остановитесь!
Про Калиновского я успел забыть — как вычеркнул бы из участников боевых действий любое гражданское лицо. Рявкнул:
— Отойдите! Вы не понимаете, что происходит!
— Прекрасно понимаю, увы.
Калиновский укоризненно вздохнул — так, как вздыхал бы у себя в кабинете, распекая нерадивого курсанта. Юсупов для него, собственно, и был таким курсантом — несмотря ни на что. Он искренне считал этого сумасшедшего, по самую маковку налитого Тьмой, глупым мальчишкой, связавшимся с плохой компанией.
— Георгий Венедиктович! Я прошу вас немедленно это прекратить.
— А я в кои веки готов присоединиться к требованию Барятинского, — лицо Жоржа перекосила злая ухмылка. — Отойдите подальше, господин Калиновский! То, что сейчас произойдёт, может задеть и вас. А я хочу, чтобы вы стали свидетелем моего триумфа.
— Давно ли позор стал называться триумфом?
— Позор⁈ — взвизгнул Жорж. — Я одолею Тьму!
— О, нет. Это Тьма одолеет вас! Собственно, уже почти одолела. Взгляните на ваш браслет.
Я давно заметил, что браслет на руке Жоржа изменился. Прежде — золотой, сейчас он налился алым цветом раскаленного металла. Созданный самым сильным магом Империи, браслет плавился на глазах, но пока ещё держался. По запястью Жоржа тёк раскалённый металл — но Жорж этого, казалось, не замечал. Ни жара, ни боли.
— Ваш разум помутился настолько, что вы перестали отдавать себе отчёт, что натворили, — говорил Калиновский. — Вы лишили сил своих сокурсников. Своего преподавателя. Если я не отступлю — а я не отступлю, я буду сражаться бок о бок с господином Барятинским до конца, — та же участь постигнет и меня. И я прошу вас — одумайтесь! Пока не поздно.
В руке Калиновского появилась указка. Обыкновенная учительская указка, из тех, что использовали на уроках все преподаватели. Она стремительно налилась призрачным светом личного оружия. Калиновский коснулся указкой моей цепи.