Сердце Кендры так громко билось, что она с трудом слышала голос в трубке.
— Прошу прощения, что так вышло, — оправдывалась Кендра. — Это недоразумение. Да, я записала Несс и ее брата в школу. Но девочке пришлось уехать в Брэдфорд, она ухаживала за матерью.
Кендра понятия не имела, где находится этот Брэдфорд и сможет ли она найти его на карте, но знала, что там проживает много эмигрантов: в теплое время года часто сообщалось о беспорядках среди них; азиаты, афроамериканцы и местные скинхеды были готовы поубивать друг друга, лишь бы одержать верх.
— А там, в Брэдфорде, Ванесса посещает школу?
— Она занималась с частным преподавателем. Завтра племянница возвращается.
— Всякое бывает, миссис Осборн, но вы могли бы предупредить нас…
— Да, конечно, вы правы. Просто я… Дело в том, что у Ванессы мама заболела… У нас сложная ситуация… Мать вынуждена жить отдельно от детей…
— Я понимаю.
Конечно, она ничего не понимала и не могла понять, поскольку Кендра скрыла правду — ей нужно было любой ценой сохранить за Несс место в этой школе.
— Так вы говорите, девочка завтра возвращается? — уточнила миссис Харпер.
— Сегодня вечером я встречаю ее на вокзале.
— Мне показалось, вы сказали «завтра»?
— Я имела в виду, что в школу она придет завтра. Если будет здорова. Если заболеет, я позвоню вам, — нашлась Кендра.
Она замолчала в ожидании ответа. В эту минуту она благодарила судьбу за то, что Глория Кэмпбелл с детства вдолбила в нее хороший английский. Умение грамотно строить фразы сослужило ей добрую службу. Кендра понимала, что с таким произношением внушает гораздо больше доверия, чем если бы говорила на диалекте, который миссис Харпер, без сомнения, ожидала услышать, набирая номер ее телефона.
— Хорошо, так и передам учителям. В следующий раз обязательно с нами свяжитесь, миссис Осборн.
Кендра и не подумала обижаться на приказной тон миссис Харпер. Она была счастлива, что инспектор поверила ее объяснению, и безропотно приняла бы любые замечания, за исключением прямого оскорбления. Кендра испытала облегчение оттого, что сумела на ходу состряпать историю, но, положив трубку, разозлилась и заметалась по магазину. В это время по дороге из Учебного центра домой к ней зашли Джоэл и Тоби.
Тоби держал тетрадь, на некоторых страницах которой имелись цветные наклейки: они отмечали успехи Тоби при выполнении фонетических упражнений, повышающих технику чтения. Еще больше красных, синих и желтых наклеек со словами «Молодец!», «Отлично!», «Все правильно!» было на спасательном круге. Кендра оглядела Тоби, затем повернулась к Джоэлу.
— Где она шляется целыми днями?
Джоэл был не дурак, но над ним тяготело правило «не распускать язык». Он наморщил лоб и с идиотским видом спросил:
— Кто?
— Не притворяйся, что не понимаешь. Мне звонила школьный инспектор. Где Несс проводит время? С кем? С этой девочкой… как ее там… Сикс?
Джоэл молчал, опустив голову. Заговорил Тоби.
— Посмотри, тетя Кен, сколько у меня наклеек! Мне за них дали комикс, так много я набрал очков. Я выбрал «Человека-паука». Он у Джоэла в рюкзаке.
Перед глазами Кендры возникли картинки того, чем Несс, вероятно, занимается вместо учебы. Кендра проклинала себя за глупость и обзывала дурой. Джоэла и Тоби Кендра оставила у себя в магазине до закрытия, чтобы Джоэл не смог предупредить сестру; позже они вместе вернулись домой. Первым делом Кендра сняла рюкзак племянницы со спинки стула, бесцеремонно его открыла и высыпана содержимое на кухонный стол, за которым Несс болтала по телефону, лениво перелистывая последние проспекты колледжа «Кенсингтон энд Челси», словно и впрямь выбирала профессию.
Несс перевела взгляд со стопки проспектов на груду своих вещей, потом на лицо тети. Бросив в трубку: «Мне пора», она настороженно уставилась на Кендру.
Та перебирала все, что вытряхнула из рюкзака. Несс посмотрела Кендре за спину, туда, где на пороге кухни переминался с ноги на ногу Джоэл. Прищурившись, девочка оценила вероятность того, что ее выдал брат, и отбросила эту версию. Джоэл вполне надежен. Информация просочилась из другого источника. Тоби? Этого быть не может. У Тоби одни тараканы в голове.
Кендра пыталась читать по содержимому рюкзака, как жрец читает по внутренностям животного. Она развернула голубые джинсы и черную футболку с надписью золотыми буквами «Сладкая киска», после чего те сразу полетели в мусорное ведро. Кендра перебрала тональный крем, лак для ногтей, заколки для волос, спички, сигареты, потрясла ботинки на высоких каблуках, проверяя, не спрятано ли что-нибудь в них. Наконец достала из ведра джинсы и обследовала карманы, обнаружив упаковку жвачки «Ригли сперминт» и несколько свернутых в трубочку бумажек. С торжествующим видом Кендра кинула их на стол, как неопровержимую улику, доказывающую ее наихудшие опасения.
— Итак, как ты это объяснишь? — начала Кендра.
Несс молчала.
В этот момент так громко заработал телевизор, что всем на расстоянии двухсот ярдов стало ясно: в доме 84 в сотый раз смотрят «Историю игрушек-2». Кендра выразительно глянула на Джоэла. Тот поспешил наверх просить Тоби сделать потише. Там Джоэл и остался, понимая, что от места взрыва лучше держаться подальше.
Кендра повторила вопрос. Несс взяла со стола пачку сигарет и, порывшись в вещах, нашла спички.
Кендра выхватила у нее коробок и швырнула в раковину, туда же последовали сигареты. Указывая на бумажные трубочки, она продолжила:
— Господи, ты забыла историю отца? Тот тоже начинал с косяков, с марихуаны. Ты прекрасно знаешь. Он не скрывал этого, даже брал тебя в общество взаимопомощи, на эти их встречи. Ты ждала его в игровой комнате, пока они занимались. Твой отец мне рассказывал. Так что происходит? Отвечай правду. Думаешь, наркомания — это то, что случается с другими, но не с тобой?
Несс терпеть не могла упоминаний об отце. Из чувства самосохранения она позволяла себе по отношению к нему одну эмоцию — презрение, и еще большее презрение она испытывала по отношению к тетке.
— Из-за чего переполох? Ну, кручу я самокрутки. И чё? Ты ваще вечно думаешь самое худшее.
— Говори нормально, как тебя учили, Ванесса. И не надо о самокрутках, я же вижу, что у тебя есть нормальные сигареты. Я не такая дура, как тебе кажется. Ты куришь марихуану, прогуливаешь школу. Что еще?
— А я тебя предупреждала, что не буду носить эту идиотскую форму.
— Полагаешь, я поверю, что ты бросила школу из-за формы? Ты что, считаешь меня идиоткой? Где ты проводила все это время? Что делала?
Несс потянулась за пачкой «Ригли». Она хотела показать этим жестом, что если ей не дают курить, то уж пожевать жвачку она имеет полное право.
— Ни фига не делала.
— Ничего, — поправила Кендра. — Ни-че-го. Повторяй! Ни-че-го.
— Ничего.
Несс положила жвачку в рот. Она играла с упаковкой, вертя ее в пальцах и не отрывая от нее глаз.
— И с кем ты ничего не делала?
Несс молчала.
— Я жду!
— С Сикс и с Таш. Довольна? Мы сидели у Сикс, слушали музыку. Только и всего.
— Она твой поставщик? Эта Сикс.
— Еще чего! Она моя подруга.
— Тогда почему я ее ни разу не видела? Она тебя снабжает, и ты боишься меня с ней знакомить?
— Пошла ты! Я тебе объяснила, что это самокрутки. Не веришь — не надо. Ты сама никого в упор не видишь.
Кендра понимала, что Несс хочет свернуть разговор, и не могла этого допустить.
— Куда ты катишься, Ванесса? Это немыслимо! — издала она извечный вопль страдающих родителей.
Обычно за ним следует немое обращение к самому себе: «В чем моя ошибка? Что я сделал не так?» Но Кендра не спросила себя об этом, так как дети были не ее и заниматься ими она была не обязана. Но как-никак они определяли жизнь Кендры, и нужно было найти к ним подход. Кендра задала другой вопрос, хуже которого нельзя было придумать.