Максимальные стремления хозяев сохранить чистоту. Паразитов нет. Стол вымыт, одеяла. Подушки чистые. Но обстановка ужасающая...
20.12.1931
...Часов в 12 пришли олени, мы позавтракали ухой, соленой ужасно, и такой же соленой рыбой, выпили чай. Старик подстругал, докончил новые сани. Мы выехали - 6 саней, 14 оленей, нас трое: на передних санях - Сергей, на вторых - я, третьи - под грузом, на 4-х - Пораделов, а на 5-х навалены шестые сани, запасные.
...Легкий морозец, снег хорош, олени бегут легко. Но дышат они, как паровозы, высунув на бок языки...
Дальше - по озеру. Тьма, розовое - небесное, оранжевое, нездешнее озеро - трудно поверить, что это полоса зари на западе неба. Над ней облако острое, как горный хребет, над ним - зеленое, но не от луны небо. Это расходится и начинается справа луна. Снега на озере почти нет, розовое пространство, быстрый бег оленей, справа великолепные горные хребты, снежные, с цирками, залитые луной, то ныряющей в облака, то парящей над миром. Я полон радости, мы все поем, я горланю стихи, я стою на санях, я счастлив и весел - давно не было так. Я смотрю на оленей, на их ветвистые рога, на лунный снег, на чудесные горы...
Виден берег озера, а вдалеке - снеговые горы, Там Мончетундра. Огни Имандры - мы правильно ехали...
...Зимой 1931года, полярной ночью за полярным кругом, четверо исследователей, составлявших полярную геохимическую экспедицию, мчались по ледяным озерам, по снежным горам - "варакам", по глухой, не ведающей людей тундре на оленьих нартах. Это были Александр Евгеньевич Ферсман, геохимик Александр Федорович Соседко, Коля Пораделов и Павел Николаевич Лукницкий.
Мончетундра была тогда еще не исследована, и пользовались они составленной Ферсманом картой на кальке. Исследователи направились в Мончетундру, где не было ни единой избушки и вообще никаких признаков жизни, нашли горный хребет Нюдуайвенч, заложили в скалу динамит, и Коля взорвал его. Ферсман мял в руках, нюхал, пытал кислотой зеленоватую породу и вдруг весело и лукаво воскликнул:
- Здесь будет город!
Всем стало смешно: какой город, даже птиц нет. В этой замерзшей пустыне - город? Прямо в оледенелых озерах - город? Или в этих снежных горах?..
- Да, да, - повторил уверенно Александр Евгеньевич и тоже засмеялся. Только он смеялся особым смехом - хитрым и мудрым. - Будет город! В теннис будут играть! Яхт-клуб будет!
Павел Николаевич рассказывал, что Ферсман обладал талантом заражать своими блистательными идеями всех, кто находился вокруг него, и был он при этом так легок, так прост в общении, что ему можно было простить все, даже утопические фантазии. Так они в тот раз, слушая, и воспринимали его, улыбаясь, даже чуть снисходительно, быть может, тщательно пряча эту снисходительность в работу. Академик прекрасно заметил и иронию, и "усердную работу", - он всегда все замечал, но, не подав и вида, продолжал "рисовать" картину воображаемого города. А работа их в тот момент заключалась в строительстве пока первого в Мончетундре жилья - шалаша из корья. В шалаш они поставили печку-"буржуйку", которую привезли с собой, раскалили ее докрасна. Горячий дух потянулся вверх.
Бывают же чудеса! Вот ведь сверкает город в глазах кудесника. Поводит он рукой в сторону промерзших чернеющих гор - и нет полярной ночи, и аллеи цветущие, и парки раскинулись... Поводит другой рукой - и вместо мертвых озер яркие фонари горят, автомобили катятся по асфальту, люди нарядные спешат в магазины, в кино, на свидания...
Четыре одержимых человека сидят в шалаше, греются у печки-"буржуйки", мечтают о свершении чуда, которое они своим присутствием в этой полярной ночи породили...
Экспедиция возвращалась с победой. На нартах лежало несколько пудов породы для первых лабораторных исследований...
А через несколько лет, в 1937-м, Павел Николаевич снова оказался в Заполярье. Он рассказывал, как однажды на автодрезине он подъехал к подножию Нюдуайвенча и увидел молодой Мончегорск, город-парк. Широкие ровные улицы, проложенные среди чудесного таежного леса. Одни дома были уже построены, на других участках стояли столбики с табличками или просто с номерами будущих домов. Повсюду слышался стук топоров, сбивавших стены, перила, лестницы, киоски для книг; типография выпускала газету "В бой за никель". Прямо на улице - спасибо полярной тьме - демонстрировался кинофильм...
В 1955 году Кольский филиал Академии наук СССР устраивал торжества по случаю своего 25-летия. Павел Николаевич, как пионер исследований, был почетным гостем и в Кировске, и в Оленегорске, и в Апатитах. Пользуясь случаем, он взял меня с собою. Было прекрасно, но почему-то везде Павлу Николаевичу задавали один и тот же вопрос: видел ли он Мончегорск? Может быть потому, что он был одним из основателей этого города?.
- Да, - отвечал он, - видел... Мончетундру, где не было и живой души, видел. И как начал строиться город - видел.
- А посмотрите его сейчас, Павел Николаевич!
Он мог представить себе город, ведь он видел, как его строили. Ну, наверное, город осовременился, и комбинат, должно быть, расширился. Но гадать не стал - поехал.
"Победа" вкатила нас на проспект-бульвар с двумя рядами боковых аллей, тротуарами, с громадами великолепных архитектурных ансамблей, освещенных в три ряда двойными электрическими "лунами". Гостиницы и кинотеатры, больничный городок и металлургический техникум, музыкальная школа и массивы огромного комбината, рестораны, яхт-клуб, теннисная площадка... Все выстроено гармонично, с учетом природных особенностей красивого края Мончи. А в черном небе - зеленохвостое и розоватое северное сияние, как замерзший над городом праздничный фейерверк...
Если вот так вся история города укладывается в пределы одной человеческой жизни, если человек в красивой и удобной гостинице, лежа в ванне, наполненной горячей водой из того озера, по которому всего два десятилетия назад он двигался на оленях, будто по снежной бескрайней пустыне, сейчас не фантазирует, а только вспоминает болотистые лесные чащи, склоны диких снеговых гор, безлюдную суровую тайгу, которая вот так вдруг превратилась в мощный промышленный центр, в прекрасный реальный город, - то это действительно чудо...
И еще один временной скачок. Еще на двадцать лет. В центре городской площади - высокий изящный обелиск. С девятого этажа гостиницы туристического комплекса "Лапландия", где я остановилась, будучи в командировке, хорошо видны освещенные прорвавшимся сквозь полугодовую тьму и потому особенно ярким солнцем Дом техники и Дом Советов, санаторий и Дворец спорта, универсамы и Дворец культуры. А вдали, справа, - та самая гора Нюдуайвенч, к которой подъехали в 1931 году полярной ночью четыре человека... Низкое солнце окатывает гору и круглые снежные сопки вокруг, как будто перебирает в своих лучах-пальцах гигантское перламутровое ожерелье.
А по улицам, по площади к гостинице движутся люди - группами и поодиночке, в ярких костюмах, разноцветных шапочках, с лыжами, рюкзаками. Это туристы, приезжающие сюда со всех концов страны поглядеть на "Жемчужину Заполярья", как называют теперь Мончегорск.
Ту "современную" гостиницу, которая так гостеприимно приютила одного из основателей города в 1955 году, найти не удается - она затерялась среди многоэтажных комплексных строений на трехкилометровой магистрали центрального проспекта.
Быстро темнеет - еще не наступил полярный день, и весь город уже светится тысячами огней, но сегодня зажжен главный "Голубой огонек" во Дворце культуры. Зажжен в честь сорокалетия основания города. На "Огоньке" ветераны-строители, ветераны-защитники, ветераны-металлурги, ветераны-воспитатели и, конечно, новое, молодое поколение горожан-мончегорцев. Они делятся воспоминаниями, радуются успехам и свершениям, поют, танцуют, смеются... а в огромные окна виден взлетающий в небо изящный обелиск. И генеральный директор по науке, ветеран комбината "Североникель", ветеран города Мончегорска В. Я. Поздняков, показывая в окно на обелиск, говорит: "На вершине этого гранитного столба будет стоять каменный человек с молотком. В честь первых геологов в Монче..."