В Ленинград въехали уже в темноте. В комендантском управлении зарегистрировались и поехали на Петроградскую... У Кировского моста огромный взрыв поднял снопы искр, неподалеку, где-то за Домом политкаторжан.
...Город ежедневно обстреливался из дальнобойных орудий и несколько раз подвергался налетам. Прошедший день, 19 сентября, был тяжелым. При жестоких налетах разбомблено несколько госпиталей в разных районах города. Немцы изощряются, выискивая в качестве объектов уничтожения городские госпитали, больницы и лазареты. Бомбили заводы, а в частности и Новую Деревню... В городе дым пожаров...
8.10.1941
Вернувшись вчера в Ленинград (пешком, затем в автобусе какой-то санчасти и, наконец, трамваем), направился прямиком в ТАСС и сидел в кабинете редактора, пока не написал три статьи. Кабинет этот теперь в подвале, и все вообще "ответственные" дела вершатся в подвале бомбоубежище, оборудованном под канцелярию и под жилье руководителей Ленинградского отделения ТАСС...
26.10.1941
...Каждую ночь и каждый день немцы обстреливают Ленинград из дальнобойных орудий. Вчера, проезжая в темноте через Кировский мост, видел на Васильевском острове череду взблескивающих вспышек - разрывы снарядов. А на южной стороне темное, туманное небо озарялось огромным заревом пожара, и на юго-восточной стороне, на окраине города, полыхало второе зарево...
30.10.1941
...Завтра утром еду на фронт. "Мой" участок - 23-я армия. К годовщине нашего Октября фашисты, конечно, постараются сделать все от них зависящее, чтоб испортить нам праздник. Ну а мы, естественно, дадим им отпор...
То на передовых, то в блокадном, беспрерывно обстреливаемом городе спецвоенкор по Ленинградскому фронту работал для ТАСС и газет, для радио и издательств, активно занимался насущными делами Союза писателей, ежедневно наполняя свои записные книжки фактами, событиями, мыслями и ощущениями, не использованными им в корреспонденциях и казавшимися в тот момент ненужными вообще. Но многолетний опыт летописца не давал расслабиться... А еще Павел Николаевич писал много писем, стараясь под копирку, в надежде, что и письма в будущем станут источником знания о войне и людях...
А. А. ФАДЕЕВУ
9.04.1942
Уважаемый тов. Фадеев!
С первого дня войны я нахожусь в действующей армии, на Ленинградском фронте. С августа месяца работаю спецкором ТАСС и, попутно, сотрудничаю в ряде армейских и дивизионных газет. Даю материал и в Ленинградский радиокомитет.
Я счастлив, что нахожусь именно здесь, отдавая все мои силы служению Родине. За время войны, участвуя во многих боях, находясь - в самые трудные месяцы блокады - в героическом Ленинграде, я накопил огромный материал, который даст возможность впоследствии написать большое литературное произведение.
У меня к Вам большая просьба. Перед самой войной, в июне 1941 года, я закончил работу над романом о становлении Советской власти на Памире, об укреплении наших границ, о басмачестве. Этот роман был послан мною в Москву, в ЦК ВКП(б), и оттуда с хорошим отзывом был в июне же передан в журнал "Красная новь" для напечатания.
Роман этот - при очень незначительных переделках, на отдельных страницах, - не утратил своей актуальности и сейчас: описываемые в нем события являются иллюстрацией к событиям, имевшим место в Иране и Афганистане. Поэтому, при пересмотре плана изд. "Советский писатель" в Ленинграде, осенью 1941 г., роман этот решено было выпустить в первую очередь, несмотря на затруднения, вызванные блокадой.
Позже, однако, затруднения эти увеличились, и пока издать роман в Ленинграде невозможно.
Я очень обеспокоен судьбой самой рукописи. Одна квартира - отцовская разбомблена, вторая - разбита снарядом. Черновики романа погибли. Погиб и экземпляр рукописи, находившийся в изд. "Советский писатель", которое, как Вам известно, тоже было разбомблено. Второй экземпляр рукописи находился у секретаря "Звезды" И. Р. Кугеля. Кугель умер, где рукопись - неизвестно. Третий экземпляр находится в Ленинграде, в квартире, никем не обитаемой. Четвертый - в журнале "Красная новь". Так вот, большая просьба, сделать все от Вас зависящее, чтобы этот экземпляр рукописи сохранился, - 30 печ. листов труда, лучшее из всего, что было за двадцать лет моей литературной жизни написано. Страстно хочется, чтобы советский народ, служению которому я посвятил всю свою жизнь, рань или поздно прочитал это мое произведение. Роман называется "Второе лицо Луны". Я не знаю, где сейчас редакция "Красной нови", но хочу надеяться, что рукописи, находящиеся в ее портфеле, - в сохранности.
За время войны я написал около десятка рассказов на фронтовом материале. Только один из них успел быть изданным "Сов. писателем" (отдельной брошюрой, тиражом 100 000 экз). Остальные, частично уже набранные и сверстанные, пока оказались законсервированными. Экземпляр рукописи большей части этих рассказов имеется у моего отца - дивинженера, профессора Ник. Ник. Лукницкого, состоящего на действительной военной службе (его адрес: Ярославль, почтовый ящик No 68). Сам я, скитаясь по различным участкам фронта, не имею с ним почтовой связи. Поэтому просьба: если эти рассказы могут быть изданы где-либо в Москве - посоветовать заинтересованному издательству списаться с моим отцом и получить у него эту рукопись. Доверенность на ведение моих лит. дел у моего отца имеется.
Пользуюсь случаем, чтобы сообщить о тех членах Союза, которых встречал я на фронте.
В газете "Ленинский путь" работают Всеволод Рождественский, Дмитрий Щеглов, Лев Левин.
В газете "В решающий бой" работают А. Бартэн и Аргутинская.
В газете "Знамя Победы" в декабре-январе работали И. Авраменко, Лившиц, - вероятно, они там работают и поныне.
Редактор одной из див. газет - Кесарь Ванин.
Сотрудник одной из военно-дорожных газет - А. Дорохов.
Первые месяцы войны я работал в газете "Во славу Родины" вместе с В. Друзиным, Г. Холоповым, В. Владимировым, Г. Фишем. Как будто они и поныне работают в этой газете.
В газете "На страже Родины" работают Б. Лихарев, А. Решетов.
Приятно сознавать, что многие ленинградские писатели активно участвуют в Отечественной войне, и именно на своем - Ленинградском фронте...
О работе Мирошниченко, Брауна и других, возглавляемых Всев. Вишневским, Вы, конечно, осведомлены, поэтому я здесь о них и не говорю.
Привет товарищам! П. Лукницкий
ИЗ ПИСЬМА ОДНОПОЛЧАНАМ
9.04.42
Друзья мои - Друзин, Холопов, Владимиров, Фиш, - здор во! Сколько раз припоминал я первые месяцы войны, проведенные с вами вместе, и сколько же раз мне хотелось повидаться с каждым из вас, поболтать, что называется, по душам. Не удалось, даже когда Друзин и Холопов приезжали в Ленинград. Впрочем, не сержусь, - там действительно было трудно встретиться.
Что вам сказать о себе? С осени работаю спецкором ТАСС, езжу из части в часть, с одного участка фронта на другой, много видел, много думал, много пережил и перечувствовал. Полтора месяца - от середины декабря до начала февраля - прожил безвыездно в Ленинграде, занимаясь делами Союза писателей, так как нужда в моей организационной работе была большая. Ну, результат моей беготни каждодневной по городу, - километров этак по 25 - 30 пешочком в день, при тамошних условиях чуть было не оказался для меня печальным: я было слег1. Но все же, уехав снова на фронт, быстро поправился и теперь по-прежнему полон здоровья.
В марте, на два дня, ездил в Ленинград. Квартира моя в надстройке2 оказалась разбита снарядом. В Ленинграде у меня родных нет, отец - на военной службе.
Вот и к нам пришла весна, и у меня в связи с весною к вам, ребята, просьба. Уезжая в августе от вас, я не взял в редакции вещевой аттестат. Долгое время я не был в штате, нигде, кроме ТАССа, а потому такой аттестат мне и не требовался, зимние вещи у меня были свои. Теперь я - в Политуправлении, но в Ленинград мне попасть не удастся в ближайшее время. Так ли, или иначе, там или здесь, где я нахожусь, мне необходимо оформить мои "вещевые дела". Мне необходим либо вещевой аттестат, либо справка о том, что мне выдан он не был, - иначе не оформят здесь. Испросите, пожалуйста, для меня сию бумажку, и перешлите ее сюда, по нынешнему моему адресу.