«Но может быть, он меня за учительницу принял — новую, молодую? Прислали по распределению. Мало ли кто на кого похож? — толкнув тугую школьную дверь, польщенно подумала Наташа, однако вспомнила о цели своего визита сюда и пригорюнилась: — Сто рублей — это, конечно, много. Однако надо же когда-то кончать. И я, дурочка, хороша: с дрожжами-то. А бегала — доставала».
Школа, родная школа готовилась к летнему ремонту. По ней гуляли сквознячки, было в ней прохладно и сумрачно. В коридоре, одна на другой, в шатком равновесии громоздились парты. Наташа знала: библиотека на втором этаже.
Как раз в том сентябре, когда она пошла в первый класс, его, этаж этот, достраивали. Над головой раздавался стук, отвлекал. То и дело там, наверху, что-то гулко падало. На переменках дежурные с повязками на рукавах отгоняли малышей от лестницы, на которой еще не было перил. В лучах солнца буйно клубилась пыль — цементная, известковая, меловая. Большое начальство, приехавшее в село на «Победе» с двумя ведущими мостами, прилюдно бранило самого старшего из строителей, который и сам при случае за словом в карман не лазил, но теперь, потупясь, молчал, краснел. «Скрыл! Проволынил! — бушевало начальство. — Фельетона ждешь? Оргвыводов? Район компрометируешь! Земство, понимаешь, в старину лучше, чем ты, советский прораб, строило!»
Потом откуда-то прислали еще рабочих, и в неделю все было закончено. Последний кровельщик, подпоясанный длинной веревкой, спустился с крыши под восхищенный вздох мальчишек. К забору, подальше от глаз, штукатуры в заскорузлых комбинезонах бросили боком ящик от раствора. В коридоре и классах второго этажа засияли окна, жирно заблестели крашеные полы. Те, кому досталось там учиться, долго задирали перед первоэтажниками носы. «Ну, нравится вам тут, дети?» — спросило начальство, снова прибывшее на «Победе», когда в сопровождении притихшего директора школы прогулялось по новому этажу. «Ага! Нравится!» — вразнобой загалдела мелюзга, а среди них и Наташа. Обута она была в новые жесткие ботинки, от которых к концу дня нестерпимо болели ноги. «Вот как взрослые для вас… ничего не жалеем! И чтоб мне здесь на одни пятерки учиться!»
Пожелание начальством было высказано благое, и Наташа по мере сил старалась его исполнить. Правда, до тех немногих девочек и одного-единственного мальчика, фотографии которых в обрамлении желтой или серебристой фольги блекли на стенде «Наши медалисты», ей было далеко. «А жаль! И жизнь бы, может, по другому руслу пошла… Ах, да чего там? Раньше жалеть надо было. Снявши голову, по волосам не плачут…» — решила Наташа и, распахнув дверь с надколотой стеклянной табличкой «Библиотека», вдохнула застоявшийся, пропахший пылью воздух:
— Здравствуйте, Марья Гавриловна!
Скрип дверных петель, голос… Капитанская Дочка, постаревшая, усохшая, похожая на скандинавского пастора, какими их показывают со сцены или в кино, захлопнула книгу:
— А, Наташенька! Здравствуй, дорогая. Рада тебя видеть, рада. Вот вожусь, хочу составить каталог. Все ужасно запущено, перепутано, иных книг вообще нет, «а те далече, как Сади некогда сказал». Новые поступления некуда ставить. Я ведь по должности библиотекарь теперь!
— Да? А как же литература? — удивилась Наташа. — Литературу разве не преподаете теперь?
— Теперь нет, — вздохнула Капитанская Дочка, поблескивая кружочками очков, которые делали ее похожей не только на ибсеновского пастора, но и на сову. — Увы! Для старших классов нужно высшее образование, порядок теперь таков, а у меня только, как ты знаешь, учительский институт. По нынешним временам этого недостаточно. И возраст, Наташа, возраст!
Возраст, однако, не помешал тихой Марье Гавриловне поступить на заочное отделение областного педагогического института. Девочка из приемной комиссии, принимавшая у абитуриентов, которые шли негусто, документы, удивленно взглянула на нее, приоткрыла розовый свежий ротик и, на ходу одергивая коротенькую кожаную юбчонку, побежала к своему начальнику — ответственному секретарю приемной комиссии. Тот пришел, почесывая пальцем под очками в замечательной фигурной оправе. И где такие достают, покупают?
«М-м… — проговорил он, разглядывая Марью Гавриловну, будто диво какое. — Заочное у нас — без ограничения возраста. Так в правилах приема. Не имеем оснований препятствовать. Вы на пенсии?» — «Нет-нет, я работаю еще, тружусь понемногу, — ответила Марья Гавриловна. — Сейчас — библиотекарь. Фонд, правда, у нас небольшой. А раньше — русский язык и литература. Вела и старшие классы — в сельской школе». — «М-м… — повторил ответственный секретарь, вникая в ее бумаги. Характеристика, подписанная, как и положено, директором школы, парторгом и председателем местного комитета профсоюза работников просвещения, оканчивалась словами: «Выдана для предоставления по месту требования». — Ваша администрация не осведомлена, стало быть, о ваших… м-м… намерениях?» — «Нет… Пока — нет! Понимаете, я боялась лишних разговоров, — заспешила Марья Гавриловна, прижимая руки к груди. — Ведь могли не так истолковать. Только не подумайте, что это пустая прихоть, что старуха выжила из ума. У меня много времени сейчас свободного, ведь я одинока, а фонд у нас небольшой — около семи тысяч томов…» — «Да что вы? — замахал руками ответственный секретарь. — Поверьте, мы уважаем ваши стремления… У вас ведь учительский институт, да? Тогда вас, кажется, можно зачислить без экзаменов. Пойдемте со мной. Надо еще разок перелистать правила приема».