- Хвала Святому Януарию, что нашего Примо Сенаторе не охраняют такие герои, - усмехнулась Селена.
- Эти герои ни за что не согласились бы защищать такого прохвоста как наш Примо Сенаторе, - в свою очередь улыбнулся я.
- А что было дальше? - спросила Тансервилл.
- Военная карьера дедушки длилась меньше года. Он, правда, в двадцать два стал командиром когорты, но справедливости ради, скажу, что принял он её, когда в строю оставалось всего полторы сотни легионеров. А летом, в самый разгар кровопролитных схваток и сражений, боевой маг варваров очень удачно запустил по навесной траектории огненный заряд. Дедушку тяжело ранило сразу в обе руки, он потерял много крови, а одну из рук вообще поначалу хотели ампутировать. Но на дедушкино счастье судьба свела его с молодым магом-целителем, в котором ещё не угасли профессиональные амбиции. Спасение руки тот посчитал для себя делом чести. И слово он сдержал, руку дедушке сохранил. Но война на этом для дедушки завершилась. После продолжительного лечения и восстановления его комиссовали из армии, и он вернулся в родную Землю Тексо. Там он не терял времени даром, а продолжил образование - поехал в столицу провинции, где и поступил в местный университет. Не всё поначалу сложилось гладко, дедушке заявили, что он хоть и учитель, но закончил всего лишь педагогические курсы, поэтому права на поступление у него нет. Но когда дедушка робко произнёс: "Но я же закончил офицерское училище", все вопросы сразу же отпали. "Но это же совсем другое дело, почему вы молчали" ответили ему и сразу же зачислили на исторический факультет.
- Так он историк? - уважительно произнесла Селена.
- Историк, - кивнул я, - в университете он, как офицер-фронтовик, пользовался всеобщим уважением, тем более, что его незаурядные способности в учёбе никуда не делись. Так что у университетского руководства он стоял на особом счету. Неудивительно, что однажды к нему обратились с довольно деликатной просьбой. Его попросили взять под крыло самую юную студентку университета. Чтобы ни у кого даже мысли не возникало обидеть её или причинить хоть малейший вред.
- Вот с этого момента, пожалуйста, поподробней, - зажглась Тансервилл.
- Если поподробней, это была маленькая и худенькая девушка, почти что девочка. Её семью сослали в Землю Тексо как политически неблагонадёжных, когда ей было три года. Политическую неблагонадёжность тогда трактовали очень широко, поэтому...
- Вас снова занесло в политику, - недовольно скривила губы Селена.
- Как хотите, - улыбнулся я, - вы - женщины часто повторяете, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Мой дедушка успешно доказал, что девичье сердце завоёвывают тем же путём. А так как проделал он это с сердцем студентки математического факультета, я смело утверждаю, что его доказательство корректно и достаточно.
- Требую в красках и мельчайших деталях, - заявила Тансервилл.
- Пожалуйста. Времена тогда были, скажем откровенно, голодные, а родное селение дедушки стояло прямо на берегу полноводной реки, в которой водилась рыба - заветная мечта любого заядлого рыболова-краснобая. Вот такая, - и я широко раздвинул руки, - кроме того рядом с селением росли леса, в которых бегала разная дичь, добыть которую для отличных стрелков, коими являлись все мужчины поселения, особого труда не составляло. Так что дедушкина родня посылала ему в город поистине щедрые посылки и подарки. Копчёное мясо, вяленая рыба и всё огромными порциями. Такими делиться сам Святой Януарий велел.
- А как же цветы? - робко поинтересовалась Селена.
- Цветы? Голодной худенькой студентке-математику вместо здоровенного куска мяса или рыбы? Ну вы даёте империи угля. Вы бы ещё стихи приплели. Разве что бонусом. И вообще, цветы, стихи - это же примитивно. Вот так, бесхитростно, откровенно, прямо в лоб. Право слово, как какой-нибудь недалёкий обыватель. И цветы, наверняка, ещё те самые - жёлтые и мерзкие, верно? А мясо, рыба - это намёк, я бы даже сказал полунамёк. Это игра. Это интрига. Это простор для необузданной фантазии, смелых догадок и предположений. Что скрывает этот широкий жест - покровительство, поддержку, дружбу или нечто гораздо большее?
- Ладно, - безнадёжно махнула рукой Тансервилл, - итак, судя по тому, что вы благополучно сидите напротив меня и с воодушевлением рассказываете о далёком прошлом, этот мясной роман завершился...
- Не всё так гладко, - прервал я Селену, - видите ли у властей Земли Тексо на дедушку были далеко идущие планы. Ему собирались дать весьма ответственный и значимый пост в администрации наместника и поэтому хотели послать в Ремию для дальнейшей учёбы. Решение уже согласовали во всех местных инстанциях, как вдруг стало известно о его предстоящей женитьбе на девушке из семьи ссыльных. Студентке-математику сразу припомнили политическую неблагонадёжность её родителей. Дедушке тонко намекнули, вернее, прямо поставили перед простым выбором - или свадьба или поездка в Ремию и пост в администрации наместника. И, как вы удачно подметили, исходя из того, что я счастливо сижу перед вами и рассказываю эту историю, нетрудно догадаться, что выбрал дедушка.
- Знаете, - произнесла Селена после короткого задумчивого молчания, - я, пожалуй, с вами соглашусь - цветы и стихи - это невероятная пошлость. Настоящего мужчину характеризуют его поступки. А стишки сочинять способен любой кучерявый хлыщ.
- Вот и славно, - ухмыльнулся я, - через несколько лет после свадьбы старые раны дедушки вновь напомнили о себе. Лечащие врачи с грустью констатировали, что резко-континентальный климат его родной Земли Тексо ему категорически противопоказан, а вот мягкий умеренно-морской - совсем наоборот. Точно не знаю, что двигало дедушкой и почему он воспринял это сообщение, как шанс начать всё с чистого листа. Но переехал он не на юг Земли Тексо - к благословенным водам Лазурного Залива, а вместе с семьей пересёк всю Империю и поселился в небольшом городке Южной Карлезии на Восточном побережье. Несколько лет он проработал в местной администрации - составлял речи для торжественных выступлений и докладов. Писал он их и для префекта города, и для высших чиновников провинции. А затем его бросили на народное образование. Сильные мира сего как раз увлеклись теорией, будто просвещение смягчает нравы и заметно повышает благосостояние народа и страны. Дедушка претворял амбициозные планы в жизнь и на этом поприще проявил себя блестяще. Старые учителя города до сих пор с теплотой вспоминают его имя. Больше чем он для городского образования не сделал никто. И вряд ли уже сделает. Я вам это к чему всё рассказываю. Когда я вернулся из Ремии, благодаря уважению, которым пользовался в городе дедушка, мне удалось заполучить должность, к которой я всегда оставался неравнодушен - библиотекаря.