— Извините, что беспокою, — сказал он. — Меня зовут Валландер, я из истадской полиции.
Женщина глядела на него с недоверием:
— Могу я посмотреть удостоверение?
Он покопался в бумажнике и вытащил удостоверение. Она внимательно его изучила.
— Что-нибудь случилось?
— Нет. Вы часто выгуливаете здесь собак?
— Дважды в день.
— А тропки хорошо знаете?
— Дальше что?
Он не обратил внимания на ее неприветливость.
— А люди тут попадаются?
— Нечасто, особенно под осень. Весной и летом — да. Но скоро тут останутся только собачники. Собакам здесь хорошо. Можно спустить с поводка и дать им порезвиться.
— Но ведь собак надо держать на поводке? Во всяком случае, там так написано. — Он показал на щит на въезде на парковку.
Она глянула на него презрительно:
— Вы за этим и приехали? Ловить одиноких дам с непривязанными собаками?
— Нет. Я хочу вам кое-что показать.
Собаки потянули в сторону. Валландер раздвинул кусты, скрывающие «веслу».
— Не видели раньше этот мотороллер? Он принадлежит шестидесятилетней женщине по имени Биргитта Медберг.
Собаки упорно тянули в сторону — их привлек какой-то лесной запах. Но женщина была сильна, и ей удавалось их удерживать. Она ответила без малейшего колебания:
— Видела. И «веспу» видела, и женщину. И не раз.
— И когда в последний?
Она задумалась:
— Вчера.
И бросила быстрый взгляд на стоявшую поодаль и прислушивающуюся к разговору Линду.
— Уверены?
— Нет. Но думаю, что вчера.
— А почему вы не уверены?
— Потому что я видела ее очень часто в последнее время.
— В последнее время — это с каких примерно пор?
Она снова задумалась:
— С июля. Может быть, самый конец июня. Тогда я увидела ее впервые. Она шла по тропке на той стороне озера. Мы даже остановились и поговорили немного. Она рассказала, что составляет карту заросших тропинок в раннесхольмских угодьях. И позже я ее встречала время от времени. Она очень интересно рассказывала. Ни я, ни муж даже понятия не имели, что по нашим владениям пролегала старая пилигримская тропа… Вы поняли, что мы живем в замке. Мой муж — фондовый маклер, меня зовут Анита Тадеман.
Она еще раз посмотрела на спрятанную в кустах «веспу», и лицо ее сделалось серьезным.
— А что случилось?
— Мы еще не знаем… И еще вопрос. Когда вы видели ее в последний раз, по какой тропе она шла?
Она показала через плечо:
— По той самой, откуда я пришла сегодня. Она лучше других, когда сыро. Она там нашла какую-то заросшую тропинку, метров пятьсот отсюда, у поваленного бука. Там я ее и встретила.
— Вопросов больше нет, — сказал Курт Валландер. — Анита Тадеман? Я правильно расслышал?
— Совершенно правильно. И все же — что случилось?
— Похоже, она пропала. Но точно пока не скажу.
— Как неприятно. Такая любезная дама.
— Она всегда была одна? — спросила Линда.
Она вовсе не собиралась задавать этот вопрос — он выскочил сам, неожиданно. Отец поглядел на нее удивленно, но неодобрения в его взгляде она не уловила.
— Никогда не видела ее ни в чьем обществе. Даже странно.
— Почему странно? — Теперь отец снова взял на себя инициативу.
— Сейчас не те времена, чтобы женщина гуляла одна в лесу. Я, например, никогда не выхожу без собак. В стране появилось полно странных типов. В прошлом году здесь гастролировал какой-то эксгибиционист. Боюсь, полиция его так и не нашла. Но мне, естественно, хотелось бы знать, что случилось с Биргиттой Медберг.
Она отпустила собак и пошла по широкой, ведущей к замку аллее. Они стояли и глядели ей вслед.
— Хороша! — сказал он.
— Богатая зазнайка, — буркнула Линда. — Это не для тебя.
— Не скажи, — ответил он. — Я знаю, как себя вести. И Кристина, и Мона немало сделали для моего воспитания.
Он посмотрел на часы и поднял голову к небу:
— Пятьсот метров… Пошли, может быть, найдется что-нибудь.
Он быстро зашагал по тропке. Ей приходилось почти бежать за ним, чтобы не отстать. В лесу остро пахло мокрой землей. Тропинка петляла между скал и выворотней. С вершины взлетел лесной голубь, за ним еще один.
Тропку нашла Линда. Отец шел так быстро, что проскочил место, где тропа разделялась на две. Она окрикнула его, и он тут же вернулся. Поглядев, с неохотой признал, что она права.
— Я считала, — сказала Линда. — Четыреста с лишним метров.
— Анита Тадеман сказала — пятьсот.
— Если не считать каждый шаг, пятьсот метров, четыреста или шестьсот — одно и то же.
— Я и сам прекрасно знаю, как считают расстояние. — В голосе его послышалось раздражение.
Они двинулись по совершенно заросшей, почти невидимой тропе. Но следы сапог были видны совершенно четко. Пара ног, подумала Линда. Один человек.
Тропа увела их в чащу густого, почти непроходимого леса, где, по-видимому, никто никогда не рубил деревьев. Вдруг тропа уперлась в овраг, или, вернее, скалистую лощину. Отец присел на корточки и поковырял пальцем мох. Она вдруг подумала, что он похож на шведского индейца, располневшего, но не утратившего следопытского дара. И чуть не захихикала.
Они осторожно спустились в овраг. Линда зацепилась ногой за какую-то ветку и упала. Звук сломавшейся ветки прозвучал как выстрел. Неизвестно где скрывавшиеся птицы разом вспорхнули и полетели прочь.
— Все в порядке?
— В порядке, — ответила она, счищая грязь с дождевика.
Он пригнул куст. Линда стояла позади него. Она увидела хижину, почти сказочную избушку на курьих ножках, прислонившуюся к скале. У двери лежало ведро, наполовину присыпанное землей. Все было тихо, только припозднившиеся капли дождя с тихим шорохом падали на листья.
— Подожди тут, — сказал он и пошел к двери.
Она послушалась. Но, когда он взялся за ручку двери, она подошла поближе. В этот момент он поскользнулся и упал навзничь. Линда отскочила в сторону, и тут в ее поле зрения оказалась открытая дверь. Она не сразу поняла, что она там увидела.
Потом до нее дошло: они нашли Биргитту Медберг.
Вернее, то, что от нее осталось.
Часть вторая
Пустота
16
Картину, представшую перед ней, картину, от которой ее отец потерял равновесие и упал навзничь, она уже видела в детстве, и сейчас та всплыла в памяти. Это была книга, доставшаяся Моне от матери, Линдиной бабушки, которую Линда никогда не видела, большая и тяжелая книга со старинным шрифтом — библейские сказания. Она помнит рисунки, прикрытые прозрачной шелковистой бумагой. Один из рисунков изображал именно то, что она увидела сейчас, с одной только разницей. В книжке это была бородатая мужская голова с закрытыми глазами, лежащая на блестящем блюде. Рядом стояла женщина в покрывале, Саломея. Этот рисунок казался ей тогда невыносимо страшным. И может быть, только теперь, когда рисунок словно сбежал из старинной книги и принял женский образ, детское впечатление поблекло и затуманилось. Линда уставилась на отрубленную голову Биргитты Медберг, лежащую на земляном полу. Рядом лежали сплетенные, словно в молитве, кисти рук. И все. Все остальные части тела исчезли. Линда слышала, как ее отец тяжко застонал за ее спиной, и тут же ощутила на плече его руку. Он пытался ее оттащить.
— Ты не должна на это смотреть, — кричал он. — Езжай домой. Ты не должна на это смотреть!
Он захлопнул дверь. От ужаса Линду трясло. Она взобралась по откосу, порвав брюки. Отец шел позади. Они почти бежали, пока не добрались до большой протоптанной тропинки.
— Да что ж это такое, — непрерывно бормотал отец, — да что ж это такое…
Он позвонил в полицию и затребовал, и немедленно, большой наряд. Она заметила, что он пользуется специальными кодовыми словами, как всегда, когда хочет избежать внимания журналистов и прочих; любопытных, постоянно прослушивающих полицейскую радиосвязь. Они вернулись на стоянку и стали ждать. Первые сирены послышались через четырнадцать минут. За эти минуты оба не сказали друг другу ни слова. Линда вся тряслась и старалась держаться поближе к отцу, но он все время отворачивался и отходил в сторону. Она ничего не могла понять. Потом в сердце ледяной змеей стал вползать страх за Анну. Есть какая-то связь, думала она в отчаянии. И одна уже мертва, и тело ее изрублено в куски… Она присела на корточки — внезапно сильно закружилась голова. Отец поглядел на нее и подошел поближе. Она заставила себя встать и покачала головой — ничего страшного, секундная слабость, уже прошло.