Дверь в противоположном конце вагона открылась, и вошли первые сибирские закусочные. Их четверо - двое бородачей в выцветших синих рубашках и брюках, фуражках и меховых сапогах. На женщинах были черные шали, толстые юбки и штопанные шерстяные джемперы. Они были нестареющими, с коричневой кожей на невыразительных лицах, глазами цвета льда под голубым небом.
Они подошли к витрине, рядом со счетами и кассой, указывая на сигареты, варенье, сладости, бутылки русского шампанского и грузинский бренди.
Один из них попросил у девушки в бумажной тиаре бутылку водки. Она покачала головой. Мужчина дал резкую сибирскую клятву.
«Почему нет водки?» - спросила Либби Бриджеса.
«Потому что это дешево и может привести к недостойному поведению перед иностранцами. Они полагают, что люди, которые могут позволить себе бренди и шампанское, знают, как хранить спиртное ». Он встал. «Пойдем - пойдем посмотрим, как живет другая половина».
* * *
Другая половина жила в общежитиях жесткого класса с 57 койками, расположенными ярусами. Они создавали из них сообщества с самоварами, дымящимися в проходе, младенцами, кормящимися грудью, одеялами, покрытыми едой из черного хлеба, сыра и водки, контрабандой привозимых в поезд из степей. Пол был посыпан шелухойСемечки подсолнечника, скорлупа кедровых орехов и пара веревок, с которых стекала одежда, были натянуты через проход.
"Какой ты предпочитаешь?" Бриджес спросил: «Мягкий класс или это?»
«Не думаю, что за пятьдесят лет все изменилось», - ответила Либби Чендлер, игнорируя вопрос.
"Возможно нет. Но это все же улучшение по сравнению с поездкой в 8:30 до Чаринг-Кросс или Пенсильвании. Или метро Нью-Йорка », - добавил он. «По крайней мере, тебя здесь не ограбят».
В центре прохода группа мужчин собралась вокруг двух шахматистов. Один был молод и сообразителен; другому было за шестьдесят, с мудрым измученным лицом.
Бриджес разговаривал с мужчиной в полосатой фланелевой пижаме с приколотыми к груди боевыми медалями.
"Кто выигрывает?" - спросила Либби.
«Молодой парень. Похоже, старик когда-то был чемпионом Перми. Гроссмейстер или мастер. Видимо, однажды он сыграл Ботвинника и обыграл его. Должно быть, это был один из выходных для Ботвинника. Но старик, должно быть, был хорош.
"И его больше нет?"
«Он постарел. Он начал пить. Теперь он пытается что-то доказать ». «Как Ермаков, - подумал Бриджес. «Всего одна победа. Он сыграл семь матчей в поезде и все проиграл ».
«Как ужасно для него, - сказала Либби. В ее глазах стояли слезы, и она раздраженно смахивала их. «Я надеюсь, что он победит. Разве молодой не мог бросить игру? »
«Он бы знал, - сказал Бриджес. «И это было бы для него хуже, не так ли?»
«Я так полагаю. Если бы только он бросил пить ».
Старик отхлебнул из бутылки водки и двинул королеву. Зрители вздохнули.
«Боюсь, он потеряет эту», - сказал Бриджес.
Гладкий молодой человек сделал быстрое движение. Первыйчемпион что-то сказал, и они снова расставили фигуры.
«Он проиграл», - сказал Бриджес. Поезд замедлял ход. «Мы идем в Шалию. Давай вернемся и посмотрим, задушила ли уже хозяйка Интуриста мистера Вагстаффа.
«Интересно, как ее зовут?» - сказала Либби.
«Лариса. Должно быть."
Ровно в 11.31 Транссибирская магистраль заскользила к платформе у Шалиа.
* * *
Но только через пять часов, когда поезд ждал в Свердловске в 1818 километрах от Москвы, произошло еще одно неуловимое в схеме Виктора Павлова, и был застрелен человек.
С железной дороги Свердловск выглядит унылым местом. Город с населением в один миллион человек, заключенный в кокон из железнодорожных путей и проволоки, свисающих, как заброшенные волшебные огни, с пилонов. Это как Балтимор с шоссе или Стокпорт отовсюду. Это угольный и сталелитейный мегаполис, который, кажется, принял промышленную серость, чтобы отвлечь внимание от кровопролития в подвале скромного дома 17 июля 1918 года.