Она отпрянула от него, тихо застонала и побежала в гостиную, волоча за собой простыню. Он слышал, как она заперла дверь.
«Все кончено, - подумал он. Я совершил свое первое убийство.
Через двор кто-то выбросил тарелку из квартиры, где проходил праздник; он разбил фару нового «Мерседеса», принадлежащего первому секретарю Германии.
* * *
Найти гопника было несложно. Если бы он был в москвезатем он присутствовал на научной конференции во Дворце съездов в Кремле.
Он нашел его во время утреннего перерыва в кофейне огромного ледникового зала. Он скользнул в кресло рядом с ним и сказал: «Доброе утро, профессор».
Гопник обернулся и пролил кофе. «Привет, Виктор», - сказал он, тревожно оглядываясь по сторонам. Казалось, он сжался и стал больше походить на черепаховый панцирь, чем раньше.
«Как продвигается кампания?» - спросил Павлов. Он заказал кофе. Их окружали ученые; бледные лица, преобладание очков, поношенная одежда, мозги советского научного прогресса.
"Какая кампания?" Гопник с тревогой посмотрел на него.
« Поход. Причина. Большой побег."
«Пожалуйста, - умолял гопник. "Не здесь. Никогда не знаешь." Он действовал как беглец. «Я должен увидеть тебя, Виктор», - сказал он.
"Должен?"
"Это очень важно."
«Так важно, что ты был в городе пять дней и не удосужился разыскать меня».
«Я…»
«За исключением, конечно, того, что вы видели мою жену».
- Значит, она тебе сказала.
«Да», - сказал Павлов. "Она сказала мне."
«Завтра», - сказал гопник. «У космического обелиска. Одиннадцать часов." Он проглотил свой кофе и убежал от невидимых преследователей.
Обелиск представлял собой высокое сияющее здание с космической ракетой, установленной на вершине, исследующей облака, и вся конструкция взмывала вверх, как нос корабля. Это было на территории выставки, где они впервые пообщались, возле Останкинской телебашни.
Гопник ждал его в помятом легком костюме, на обманчиво низком лбу выступил пот. Онигулял по зеленым берегам, укрепляющим основание обелиска.
Павлов указал на нее. «Неужели Анна выбрала это место - чтобы напомнить мне о героическом советском подвиге?»
«Нет, это была моя идея. Я никогда не отрицал достижений россиян », - сказал он с тревогой.
«Я тоже». Павлов ускорил шаг. «А теперь расскажите мне, как продвигается кампания».
«Это то, о чем я хотел с тобой поговорить», - сказал Гопник, пыхтя рядом с ним. «Я подал еще пять заявок с тех пор, как увидел вас. По крайней мере, теперь есть надежда ».
«Итак, - заметил Павлов, - вы еще пять раз пресмыкались».
«Последний раз был на Лубянке. С двумя сотрудниками КГБ меня допрашивали шесть часов. Почему я занялся антисоветской деятельностью? Почему мне не понравилась эта страна? Неужели я думал, что в Израиле все намного лучше? Знал ли я, что по статье 70 УК РСФСР я подлежал наказанию от двух лет ссылки до семи лет лишения свободы плюс пять лет ссылки? 'Зачем?' Я спросил. «За антисоветскую агитацию и пропаганду», - ответили они ». Гопник слегка пошатнулся и сел на скамейку. «Все шло без еды и питья. Я думал, что упаду в обморок, и мне пришлось просунуть голову между колен. Потом внезапно все кончилось. Они просили меня - фактически просили - сказать моим друзьям, что в допросе нет ничего антисемитского ».
"А там было?" Павлов не был уверен, что он чувствовал к человеку рядом с ним. Жалость, презрение - и то и другое.
«Ничего антисемитского», - нетерпеливо сказал Гопник.
Над ними начинал спуск в Шереметьево Ту-104.
«Они были про-евреями, не так ли?»
«Антисионист», - пробормотал гопник. «Не антиеврейский». Он посмотрел вверх на реактивный самолет, отражающий солнечный свет на его выстреле.Это стало для него символом. «Но наконец-то есть шанс. Я должен увидеться с госпожой Акуловой в ОВИРе. Видите ли, - сказал он, дергая Павлова за руку, - вот почему я хотел вас видеть. Если что-нибудь случится - знаете, если возникнут какие-то проблемы - мою визу аннулируют. Но я говорю не только от себя. Я знаю, что я немного жалок. Это было так долго. Так много заявок, так много интервью. Я прошу вас ради всех хороших, сильных евреев, которые хотят вернуться в свою страну. Тех, кто старался и сохранил свое достоинство, свою гордость. От их имени я умоляю вас не делать ничего, что разрушит их мечты. Они делают это единственно возможным способом ». Гопник вытер со лба пот. «И мы - они - побеждаем. Теперь они отказались от налога на образование ... »