«Еще нет», - сказал ему Ермаков. «Еще много времени». Он выглядел очень собранным, сидя за столом и глядя на темнеющее небо. - Вас напугал полковник Разин, а?
«Это не будет иметь никакого значения».
«Ты жесткий человек».
«Я такой, каким меня сделала Россия».
«И вы гордитесь своей твердостью, товарищ Павлов. Но, поверьте, никто не вспомнит о вас как о герое. Если вас вообще будут помнить, это будет человек, который позволил своей жене умереть по безумной причине. Славы там не много, товарищ ».
«Если вы приняли решение, почему бы вам не подписать его сейчас?»
«Я не говорил , я был намерен подписать. Я сказал, что принял решение ».
Они услышали щелчок мегафона, а затем женский голос: «Виктор, это я, Анна, твоя жена. Пожалуйста, Виктор, ради меня, ради России, откажись от этогосумасшедшая схема. Ты не в порядке. Все здесь это понимают. Они пообещали мне, что никто из вас не пострадает, если вы откажетесь от этого. Пожалуйста, Виктор, за нас, за малышку… - рыдание доносилось до Павлова по снегу. «Говорят, у вас есть всего несколько минут, чтобы принять решение. Потом ... - она не закончила фразу, - Виктор, я люблю тебя ...
Павлов попытался прикурить сигарету, но руки у него слишком сильно тряслись. Он вышел в коридор, когда голос Разина заменил голос Анны.
«Виктор Павлов, если вашего заложника сейчас не освободят, вы услышите ни одного выстрела. Мне не нужно указывать цель для пули ».
"Хорошо?" - спросил Шиллер.
«Мы действуем по плану»,
Шиллер и другие фанатики с любопытством наблюдали за Павловым. Он подошел к камере, в которой был заперт Стэнли Вагстафф, и закрыл за собой дверь. Он молился, как молится атеист незадолго до смерти. Если я забуду тебя , о Иерусалим … Он попросил Бога, которому не поклонялся, простить его. Он плакал без слез.
Через минуту в дверь постучали. Шиллер сказал: «Англичанин вернулся».
«Пошлите его», - сказал Павлов.
Вошел Стэнли Вагстафф, и Павлов схватил его за лацканы. "Что творится? Что они с ней делают?
Стэнли Вагстафф сказал: «Мы не знаем. Они спустили ее в яму ".
«Они собираются убить ее?»
«Я не знаю», - сказал Стэнли Вагстафф. «Мы знаем только то, что вы слышали».
Павлов оттолкнул его. «Подожди снаружи», - сказал он.
В 13.55 послышался одиночный выстрел.
В 13.56 Ермаков подписал документы, и Стэнли Вагстафф отнес их обратно по снегу.
ГЛАВА 6
Двое мужчин пытались добраться до моста в течение следующих двадцати четырех часов ожидания, в то время как сообщения, разрешающие немедленную выездную визу для десяти евреев, передавались в различные города Советского Союза.
Первым был Борис Демурин. Его мотив был неясен. Неизвестные элементы сговорились сорвать триумфальную кульминацию его карьеры. Большую часть дня он пил водку, привезенную войсками. В шесть часов вечера, когда с неба непрерывно лился снег, закрывая мост, он решил героически умереть: это было единственное, что ему оставалось. Смутно, без особой надежды он думал, что может убить гангстеров в специальном вагоне; сорок лет назад, вспомнил он, машинист поезда дрался с четырьмя бандитами, убив троих, прежде чем получил пулю между глазами. Водителю поставили памятник. Почему бы не поставить здесь, в самом сердце Сибири, памятник Борису Демурину?
Он сунул бутылку водки в блузку и завязал ушанки шапки . Никто не обращал на него особого внимания - старого пьяного машиниста поезда. Зачем им? Двое солдат, стоявших на страже у вокзала, спросили его, куда он идет. «Ради мочи», - сказал им Демурин. «Смотри, не споткнись», - сказал один из них. «Вы ссыте здесь сосульки».
Но Демурину не было холодно. На нем были валенки, поношенные меховые перчатки, толстая блузка и набитые бумагой брюки. Холод был его другом, дыханием Сибири. На его лице были шрамы от обморожения, которое укусило его много лет назад; но теперь, если он почувствовал знакомое онемение,он натер кожу снегом, и кровь снова начала циркулировать.
Почти сразу он потерялся, покачиваясь прочь от трассы, снег покрыл ему лицо и закрыл глаза. Он схватил его руками в перчатках и сделал большой глоток водки. Он не испугался; Железнодорожник-пионер столкнулся с худшим - строил лагеря в метели, просыпался ночью от треска болтов на рельсах, ломающихся от холода. Борис Демурин, пионер, шел неуверенно, слыша вой и гром старого Молота 0–6–6–0, слыша лязг цепей каторжников.