Рисунок Эллы Либермэн-Шибер. Она родилась в Берлине и пережила семнадцать месяцев заключения в Освенциме-Биркенау.
Когда в мае 1945 г. Эллу освободили, ей было семнадцать лет. Она автор девяноста трех рисунков, в которых она пыталась запечатлеть пережитое.
Разлуки
12 июня 1942 г. уроженка Гамбурга Герта Йозиас написала письмо семнадцатилетней дочери Ханнелоре, которая вместе со своей младшей сестрой Ингелин нашла убежище в шведском городе Меллеруде. Герта понимала, что ее депортируют, но не знала куда, «Прошу тебя, дорогая Ханнеле, заботься об Ингелин. Тебе придется быть для нее и матерью и отцом. Будь добра к ней, люби ее, приглядывай за ней. Не оставляй ее одну. Я полагаюсь на тебя, ты у меня уже большая. Некоторое время мы не сможем переписываться, но при первой же возможности я напишу». В конце письма Герта заклинает Бога хранить ее дочерей и просит, чтобы те ее не забывали. Так писали люди, которые знали, что обречены.
Сохранилось множество таких писем. Они отражают реальность, в которой жили еврейские и цыганские семьи в эпоху нацизма. Родителей разлучали с детьми, детей — с родителями.
А ведь творившее это сами нередко были семейными людьми. У них тоже были дети, но, похоже, это никак на них не повлияло. После рабочего дня в Освенциме врачи возвращались домой к своим жившим неподалеку от лагеря семьям. Возможно, они только что послали на смерть тысячи матерей с детьми. Как же могли они поступать так месяц за месяцем, оставаясь внимательными мужьями и добрыми отцами для своих жен и детей?
Когда немецкого инженера Германа Фридриха Гребе спросили, почему он спасал евреев во время войны, он ответил — не знаю. И добавил: его мать, происходившая из простой семьи, всегда очень много для него значила. Случилось, что он, будучи еще ребенком, вместе с другими детьми издевался над одной пожилой еврейкой. Когда мать узнала об этом, она сказала: «Никогда больше такого не делай. Зачем ты это делал?» Мальчик ответил: «Потому что все так делали». И тогда мать твердо сказала: «Ты не все. Ты мой сын. Не смей так себя вести. Скажи, ты бы хотел оказаться на ее месте?» — «Нет». — «Тогда зачем же ты так поступал? Ведь у этой женщины тоже есть чувства и сердце, как и у нас с тобой. Никогда больше этого не делай!»… И еще мать учила сына: «Научись видеть в другом не профессию или религию, научись видеть в другом человека».
Может быть, родительское воспитание определяет не все в нашей жизни, но оно очень много значит — это бесспорно.
Прощание
Поезда в концлагеря шли беспрерывно, один за другим. Тереза Мюллер, пережившая Освенцим, рассказывает: «Свет проникает к нам через маленькое окошко, затянутое колючей проволокой. Мы видим, как мимо проносятся деревья и холмы. Что хотят нам сказать эти деревья? О чем говорит нам грохот колес и свисток локомотива, когда поезд делает очередной поворот? Нет, сейчас я не различаю людей, я вижу их всех словно сквозь дымку. Они сидят молча. Некоторые спят. В вагоне тихо. Эти люди — моя семья. Мы поддерживаем друг друга. Но разлука уже близко. Я знаю, что многие из нас погибнут. Что будет, то будет. Светает. Мать держит меня за руку. Она прощается со мной».
Эта надпись была сделана на стене запломбированного товарного вагона:
Здесь в этом вагоне
Я Ева
И мой сын Авель
Если вы встретите
Моего старшего мальчика
Каина сына
Адама
Передайте ему что я…
ДАН ПАГИС
Гетто в Лодзи
Можно представить
самое худшее,
но как представить
непредставимое.
Гетто в Лодзи, сентябрь 1942 г. Мальчик прощается со своей семьей.
Нацисты объявили, что необходимо сократить численность населения в гетто. Оставлены только те, кого можно использовать в качестве рабочей силы. В течение недели, с 5 по 12 сентября, около пятнадцати тысяч больных, стариков, которым свыше 65 лет, и детей до десяти лет депортируют в лагерь уничтожения Хелмно, расположенный в семидесяти километрах к северо-западу от Лодзи. Там все они были отравлены выхлопными газами в специально оборудованных фургонах. Затем тела вывезли на большую лесную поляну в нескольких километрах от Хелмно и сожгли.