– Наверное, ему от этой ноши очень трудно оставаться Богом?
– Богу и не такое доступно. Он помнит каждый звук в имени каждого казненного на берегу негодяя, как и помнит имена тех, кого прежде убил этот злобный разбойник. И потому он всегда оставляет за нами кровное право судить пиратов по законам нашего мира.
– Так выходит, что порядок нашем мире незыблем?
– Незыблем!
– Этого не может быть, отец мой!
– Только не думай сомневаться, сын мой. Потому что я легко и быстро развею твои сомнения. Сын жреца не имеет право на колебания, как и ты сам не имеешь право нести подобную околесицу.
– Значит, у меня нет права оплакивать сестру и мать?
– Фаэрден, ты не плакальщица, ты – будущий жрец. А посему тебе, как видно, не избежать крайнего испытания. Видит Бог, я этого не хотел…
4.
…За бортом греческой триремы, рассекавшей волны Понта Эвксинского, слышался ритмичный плеск, который шел от весел из ливанского кедра. Весла были удлиненной конструкции, и гребцы снаружи не были видны. На вёслах были вольнонаёмные эллины. Столь важного дела греки не доверяли рабам. За каждым всплеском слышалось дружное: "Йо!.."
Напротив, в глухом трюме триремы не было никакой смены дня и ночи. Пахло животной спертостью. Трудно было представить, что в столь узком трюме работорговцы везли людей.
Для греков все не греки были варварами. Раб считался орудием труда, и с ними обращались соответственно, как со скотом. Просто существовало два сорта скота – элитный и рабочий. К элитному скоту обычно относили красивых молодых пленниц и племенную знать, за которую могли заплатить как за свежих рабов или даже немалый выкуп.
В этом трюме были особые пленницы – амазонки, захваченные во время воинского набега в пределы Малой Азии. Воинский набег отличался от варварского тем, что был более четко спланированным и жестоким. Поражение диких народов было почти неизбежным. За ним следовало пожизненное рабство.
Оружие у пленниц естественно отобрали. Не заметили только того, что красавица Тилия прячет в глубине своих густых пышных волос короткую бронзовую заколку, которую использовала как тайное оружие ближнего боя. Оно предназначалось для крайней меры защиты и использовалось только в самой безвыходной ситуации.
Крышка трюма медленно пошла вверх. Затем резко ее отбросили в сторону. Шаткими ступенями вперевалку спускался в трюм хромой надсмотрщик Хилон, неся на плоском деревянном подносе скудный тюремный ужин – несколько сушеных лепешек, кувшин разбавленного пресной водой вина и горсть диких черных маслин, которые по размеру можно было принять за виноградные ягоды.
Едва Хилон приблизился к первой из амазонок, как та недовольно взвизгнула:
– Ты, хромой, подлежишь наказанию! Здесь у вас, короткоштаников, водятся мыши! Это они изгрызли мой боевой плащ?
– Какие мыши, – притворно изумился Хилон. – У нас на корабле их отродясь не было. А если и есть, то пробрались к нам вместе с вами. Как лазутчики… – и он засмеялся мерзким гортанным смехом.
– Посмотри сам, в том углу. Они скоро прогрызут в вашей кибитке днище. И вы утонете с нами. Какой бесславный конец!
Хилон всполошился. Близоруко щурясь, он проследовал вглубь трюма, ступая прямо по телам связанных амазонок. Те не вымолвили не звука. В самом углу его поджидала Тилия. Левой рукой она молниеносно выхватила из волос короткую полоску ювелирно отточенной бронзы и вонзила её в шею врага. Кровь брызнула мощным фонтаном. Седеющий грек, обагряясь вином и кровью повалился на пол. Его кровь потекла по руке Тилии. Кровавая полоса от кулака до предплечья поднялась ко лбу. Теперь на её лице запеклась метка победы. Ещё две победы, и она сможет взять себе мужа!
Ухватив за короткую рукоять висевший на кожаном ремне тяжелый бронзовый меч грека, воительница напрягла силы, разжимая его острием овальный зажим, сжимавший её запястье.
Теперь она обрела свободу. Сквозь открытый люк трюма огромная луна заливала всё вокруг серебром. Держась в тени, Тилия по-кошачьи бесшумно проскользнула на палубу. Вдруг рядом с ней возникла чужая длинная тень. Молниеносно оглянувшись, амазонка увидела свою подругу Пфиону.
На лице той отражалась недобрая боевая улыбка:
– Не одна ты, сестра, умеешь обезвредить врага! На моем счету тоже убитый эллин. На моём лице уже и маска успела застыть…
– А на моем ещё нет. Что будем делать, где остальные?
Цепкая коротконогая Пфиона оценивающе посмотрела на стройную рослую Тилию: