История не донесла до нас, что сказала царица, увидев, что влюбленный Тесей обманом похитил ее. Но легенда утверждает, что она полюбила мужественного Тесея и стала его женой.
Между тем верные своей повелительнице амазонки отправились по суше в далекую Грецию, чтобы освободить ее от коварного похитителя. И настал день, когда их передовые отряды стали видны с афинских крепостных стен. Антиопа сражалась рядом с Тесеем против своих бывших подданных. Увидев ее на стороне врага, амазонки разразились воплями ярости. Теперь они еще больше хотели победить вероломных греков. Но уже не для того, чтобы освободить свою царицу, а чтобы покарать ее за предательство. Целых четыре месяца ярость воинственных женщин бушевала под стенами и на улицах столицы. Самое большое сражение произошло у Акрополя. Только когда военное счастье отвернулось, казалось, от амазонок, грекам удалось заключить с ними перемирие, и те отправились обратно к себе в Причерноморье.
Место, в котором были похоронены погибшие амазонки, сохранялось многие века после этого, и до нас дошло его название – Амазоний. "Гробницу амазонок, – завершает свое повествование Плутарх, – показывают у себя и мегаряне по дороге от площади к так называемому Русу, где стоит Ромбоид. Сообщают также, что иные амазонки скончались близ Херонеи и были преданы земле на берегу ручья, который когда-то, по-видимому, именовался Термодонтом, а теперь носит название Гемона. Об этом говорится в жизнеописании Демосфена. Кажется, что и Фессалию амазонки пересекли не без трудностей: их могилы еще и ныне показывают в Скотуссее, близ Киноскефал".
Теперь становится ясным, что продвижение амазонок в пределы "мужского мира" было не случайным. На границах Ойкумены шло яростное столкновение двух древнейших цивилизаций, прежде всего различных по гендерному признаку, ибо мужская и женская цивилизации выступали тогда на равных…
6.
…Тилия внимательно рассмотрела трофей, которая с блеском в глазах показала ей Пфиона.
– Это лук Алквиада? – с любопытством спросила она. Пфиона молча кивнула.
– А где же он сам?
В ответ последовал красноречивый жест – большим пальцем освободившаяся подруга резко указала за борт.
– Кровь могла вызвать подозрение.
– Так сейчас же ночь!
– Запах свежей крови, сестра…
– Так могли пахнуть чьи-нибудь регулы.
– Нет, мы пахнет иначе. Это было не томление крови, это бы была кровь жертвы.
– Прекрати! Сейчас нужно освободить остальных. Греки вчера совершали обильное жертвоприношение Посейдону, сейчас они повально пьяны. Вот и воспользуемся ситуацией.
– Но это же, Пфиона, будет не бой, а избиение, – возразили Тилия. – Может быть, пленим их и превратим в наших рабов.
– Нет, при первом же удобном случае они нас предадут. А многие из нас впервые после Ипполиты побывали на палубе. Море – не наша стихия. И разве греки поступили с нами честно, вероломно напав на нас под покровом ночи в пределах нашей земли. Они просто воспользовались нашей беспечностью. Мы ведь не шли на войну, а просто отправились на поиск пояса Ипполиты. Клянусь священным именем Мирины – прародительницы нашей, она бы не поступила с ними иначе. Душить их будем привычным образом – волосами. Ты, надеюсь, не забыла смазать свои волосы кровью.
– Я же сказала, что нет. Как только луна зашла за облака, я свернула хромоногому шею и выбросила его за борт.
– Ладно, – сказала Пфиона, – ты будешь удерживать, а душить буду я. Не одного из них я не хочу убивать оружием. Смерти воина из-за своего вероломства они не заслуживают. Так откуда же взялась кровь, – всё-таки уточнила Пфиона.
– Они сами измазали меня кровью от жертвенного овна. Но для убийства, а для смеха… Только горько смеется тот, кто смеется над амазонкой. Вот я и не стерпела. А греческий лук оказался слабее нашего. Когда я послала вслед телу стрелу, то она едва долетела до половины расстояния.
– Нет, глупая, это их трирема так стремительно мчится. А лук тебе достался знатный, одного из лучших бойцов. Сбереги его, пригодится…
После этого подруги совместными усилиями балластным кормовым камнем, подобранным с палубы – он во время шторма ослаблял морскую качку, перемещаясь по необходимости с одного края палубы на другой – с трудом сбили кованый засов с крышки трюма. Пфиона заметила, что выкован этот засов был на совесть.