Пропуская мимо себя отряд истомленных зноем, находящихся уже в пути более десяти часов красноармейцев, командир полка оценивал своих бойцов, меряя их возможности только одной меркой: выдержат ли они испытания, когда придется бороться не только с изнуряющим зноем, но и в такую же изнуряющую жару вести бой? Не спасуют ли его солдаты перед коварными и беспощадными бандитами, прекрасно себя чувствующими в привычных для них среднеазиатских условиях?
С бархана на бархан, как по застывшим морским волнам, передвигается отряд. Оттуда, куда ушло передовое охранение во главе с Быбой, прискакал связной.
— Товарищ командир полка, в полутора километрах видны развалины старинной крепости Змухшир, — докладывает красноармеец Осипов.
— Командиров подразделений ко мне, — скомандовал Масленников. Коротко объяснив условную обстановку, приказал развернуться в боевой порядок!
Казалось бы, после столь длительного непрерывного марша надо было бы дать бойцам отдохнуть, вдоволь напиться воды, приготовить обед. Но ничего этого командир отряда не разрешил: в бой с басмачами придется вступать с ходу, сразу после марша. Ни Дурды-Мурт, ни Ахмед-Бек чаевничать или обедать не дадут, жестоко накажут за малейшее промедление.
Командир полка отдавал приказания, принимал донесения, руководил «накапливанием» подразделений на исходных рубежах, наблюдал, как ведут себя отдельные бойцы и начальники. Вот красноармеец Широков с пересыхающим от жажды ртом сливает остатки воды из фляги в котелок, отдает задыхающемуся от жажды коню. Рядом с ним последнюю воду отдает коню боец Счастливцев. Широков и Счастливцев едут в дозор: «противник» может ввести в бой резервы.
Объезжая боевые порядки отряда, командир полка видит все ту же картину: жажда достигла предела. Некоторые бойцы, прополоскав рот, остатки воды отдают лошадям, а те, отлично зная назначение фляг, тянутся к ним, трогая пересохшими черными губами иссушенные солнцем чехлы.
Строжайший приказ остается в силе: ни Личному составу, ни лошадям ни капли воды: в бою все, а главное жажда, будет неизмеримо тяжелей…
Командиры дивизионов Воробьев и Самохвалов, они же командиры основных групп — сковывающей огневой и ударной сабельной, доложили о готовности своих подразделений, и Масленников, приняв рапорты, еще раз прикинул, смогут ли вынести главную нагрузку эти два командира, на плечи которых ляжет основная тяжесть предстоящего боя.
Оба не один год прослужили в Средней Азии, неторопливые, опытные, прокаленные солнцем пустыни. Но и у них тоже силы на пределе. Воробьев должен был ложиться на операцию, у него грыжа. Ему тем более нелегко. Но Ахмет-Бек или Дурды-Мурт, окажись они здесь со своим войском, разбираться не будут, кто здоров, а кто болен. Командир полка, лишь взглянув на Воробьева (выдержит ли он эту адскую жару), не стал спрашивать о самочувствии, а коротко повторил задачу учений, предоставив слово помполиту Масько, зная, насколько важен, особенно в таких тяжелых условиях, тот сложный и тонкий комплекс моральной, психологической и, главное, идеологической подготовки каждого командира, каждого бойца, который в совокупности называется политобеспечением боя.
Суровое, героическое время!.. Время, в которое главную роль в достижении побед играла классовая убежденность, партийность, помноженная на несгибаемую человеческую волю: слишком ограничены были технические средства боевых подразделений, невелик еще боевой опыт полков и отрядов, проводивших операции в таких невероятно тяжелых условиях, как условия пустыни Кара-Кум.
В те беспощадно строгие годы огромную роль в подготовке боевых частей играли политотделы, готовя оперативные отряды к выполнению труднейших задач с минимумом технической оснащенности и, как всегда, с максимумом политической и военной ответственности.
Главное требование, предъявляемое к политсоставу так же, как и в наши дни, — довести боевую и политическую задачу до каждого бойца, пробудить максимум инициативы, поддерживать высокий дух соревнования и взаимовыручки в бою. И основа основ — добиться понимания каждым красноармейцем политического и общественного значения военных действий.
Эти директивы с бескомпромиссной требовательностью призывали к устранению таких просчетов в работе командного и политического состава, как недостаточное знание политической и экономической обстановки в районе проведения операции и неготовность к проведению политработы не только с бойцами Красной Армии, но и с проводниками, и с верблюдовожатыми, и с населением.