Грамот и фотографий в заветной пачке очень много. Вот, например, фотография с надписью: «Герою гражданской войны, многоуважаемому народом Лаллых Ханову от генерала Пальванова». Почетная грамота Президиума Верховного Совета Туркменской ССР от 23 февраля 1944 года: «Лаллых Ханову за активную помощь погранвойскам в деле охраны государственной границы».
Почетные грамоты Президиума Верховного Совета республики «За достижение высоких показателей по сельскому хозяйству», «За успехи в области промышленности, сельского хозяйства, науки и культуры республики». И очень много грамот «За активное участие в охране государственной границы», со дня зарождения пограничной службы и до наших дней.
Как дорогие реликвии рассматриваю я грамоты, письма и телеграммы Лаллыкхану, документы на орден Красной Звезды, медали «За трудовую доблесть», «За отличие в охране государственной границы СССР», знак «Отличный пограничник» — свидетельство непрерывного самоотверженного труда на благо родного края, родной страны.
Лаллыкхан, рассматривая вместе со мной телеграмму И. В. Сталина, сказал:
— Когда я получил ее — плакал. Письмо командира моего танка старшего лейтенанта Иванова получил— тоже плакал. Он мне писал: «Большое спасибо Вам от всего нашего экипажа. Дали нам громадный танк с Вашим именем на броне. Машина Т-34 — самая деловая, лучше нет. Бьем гадов. Жди, дорогой, Победу!»
— Собрал я теплые вещи, — продолжал Лаллыкхан, — коурмы, сушеного винограда, урюка. Все послал, чтоб каждому было. Командиру танка письмо писал. Потом мне сообщили, что танк до самого Берлина дошел. Там его как памятник и оставили…
Мне уже было известно, что на этом история с танком Лаллыкхана не закончилась. Спрашиваю его, что было дальше.
— А дальше война кончилась. Снова стали мы хозяйство поднимать, охрану границы налаживать, молодежь учить. В сорок шестом году вызывает меня в Ашхабад начальник погранвойск генерал Великанов. Прихожу к нему. «Ай, салам, Лаллыкхан», — говорит. Посадил чай пить, спросил, как семья, как здоровье. А потом: «Вот у меня письмо из Москвы от маршала бронетанковых войск Рыбалко. Приглашает тебя к себе, чтобы ты ко Дню Победы был там». «Товарищ гененерал, говорю, в Москве — не в горах, не в песках Кара-Кумы, боюсь, трудно будет, заблужусь…» А он смеется: «Ничего, мы тебе адъютанта дадим. Давай, — говорит, — расправляй усы, лучшую папаху-тельпек надевай, садись в самолет и лети».
Усы у меня, и правда, большие были. Надел я новый тельпек из коричневой барашки, сели мы с лейтенантом Никитиным в самолет, полетели. Ай, страшно было лететь: из самолета не выйдешь, ни пешком, ни на коне домой не пойдешь. В Москве встречают нас полковник и майор. Сразу узнали. «Давай, — говорят, — дальше, прямо в бронетанковые войска, в кабинет маршала Рыбалко». А он у лее нас ждет. Встречает с радостью. «Салам, — говорит, — Лаллыкхан, дорогой! Садись, будем геок-чай пить. Свинину, наверное, не кушаешь. Нет?» — «Не пробовал, — говорю, — и пробовать не хочу». — «А водочки немного выпьешь?» — «Понюхать, — говорю, — можно…» Принесли нам геок-чай, потом обед, закуску, стали мы разговаривать. А он, оказывается, тоже в Кара-Кумах служил, с басмачами воевал!.. Поговорили, поели, попили, а потом он вызывает помощника и берет у него из рук маленький танк, совсем как настоящий: и башня, и гусеницы, и пушка, и пулемет — все есть, точно сделано. На макете написано: «Товарищу Лаллых Ханову, колхознику Туркмении, от маршала бронетанковых войск Рыбалко». Ай, как я этот макет берег! Вот тут он у меня стоял. А директор музея приехал, говорит: «Ты один на свой танк смотришь, а у меня тысячи людей будут смотреть». Отдал я его в Музей истории Туркменской ССР. Теперь там стоит…
Как прошли эти семнадцать дней в Москве, долго рассказывать. Куда только меня не водили, с кем только не встречался! Был на приеме у Иосифа Виссарионовича Сталина.
А потом маршал Рыбалко снова меня к себе пригласил. Пригласил начальника тыла генерала Хрулева и говорит: «Ты богатый человек. Лаллыкхан Красной Армии танк подарил, а ты что ему подаришь? Давай подари ему легковой пикап». Я говорю: «Спасибо, не надо». — «Как не надо?» — «Пикап, — говорю, — не надо. Дайте мне грузовую машину. После войны у нас в колхозе совсем техники нет, надо помогать».
Приехал домой, там уже телеграмма: приглашают в Туркменский военный округ полуторку получать.
Получил, приехал на ней в Душак, на собрании колхозниковключи от машины председателю колхоза Совдогарову Акмураду отдал. Тот спрашивает: «Сколько тебе платить, Лаллыкхан?» — «Ничего не платить, — говорю. — Мне машину так подарили, плату не взяли, с вас я тоже ничего не возьму».