В Совете Министров узнали такое дело, «виллис» из капремонта ко мне домой пригнали. Когда износился, «козлика» вот, ГАЗ-67, дали… Он теперь у нас как дежурная машина народной дружины. Когда пограничники помогать зовут, сын Оман на ней едет…
Можно было бы еще многое рассказать о Лаллык-хане: прожита большая, наполненная событиями, нелегкая и вместе с тем радостная жизнь. Радостная — от сознания исполненного долга, ощущения своего духовного богатства, большой человеческой доброты, всегда воздающей сторицей тому, кто ее носит в своей душе, бескорыстно дарит другим.
Старые раны не позволили Лаллыкхану самому, пойти на фронт и бить заклятого врага, но ни бомбы гитлеровцев, ни снаряды не остановили его танк, направляемый умелыми молодыми руками, не помешали ему пройти сквозь огоньpi смерть до Берлина и повергнуть врага.
Они оба и сейчас в строю, человек и боевая машина, как два ветерана, передающие эстафету воинской славы новым грядущим поколениям бойцов, новой технике. Долгих лет им обоим…
В комнате Славы пограничного отряда хранится искусно сделанный ключ из нержавеющей стали — подарок трудящихся города Дзержинска, Донецкой области — пограничникам. Такой же ключ посланцы города Дзержинска (молодежь которого проходила службу в Туркмении) вручили старейшему пограничнику, герою гражданской войны, бессменному председателю Советской власти в ауле, ныне персональному пенсионеру, Лаллых Ханову.
Можно с полной уверенностью сказать, что ключи эти, символизирующие неприступность наших границ, в надежных руках. Задача молодых — достойно принять их от ветеранов и хранить вечно.
Волна, словно примериваясь, куда ударить, медленно вырастала у обрывистых глянцевито-черных скал, белый гребень ее с шипением скользил по белесому прозрачному склону, и тяжелая масса воды с пушечным гулом била в скалы, взметая пену и брызги.
Потянувшиеся вдоль берега россыпи больших и малых валунов, похожих на мокрые спины моржей, бревна плавника, вынесенные реками в Ледовитый океан и прибоем возвращенные суше, резкие крики кайр, влажная изморозь и долетавшее сюда и летом дыхание огромных ледяных полей — все было настолько знакомо, что давно уже стало частью повседневного быта, самой жизнью.
Капитан Иван Дмитриевич Приемышев, начальник заставы, стоял на берегу со своим старшиной и осматривал в бинокль бескрайнюю темно-свинцовую поверхность океана. Но и в бинокль он видел лишь маслянисто поблескивающую, мерно волнующуюся воду да пронизанное перламутровым сиянием солнца, спрятанного в облаках, спустившееся, казалось, к самому морю, северное небо.
— Пора бы уж, — немногословно проронил стоявший рядом старшина Иван Никитич Шауро.
В парадной шинели, серой зимней шапке, надвинутой на брови, невысокий, ладно скроенный старшина являл собой образец отличного воинского вида. Всегда подтянутый и тщательно выбритый, сегодня он превзошел самого себя, со всей ответственностью подготовившись к предстоящей встрече.
Капитан снова поднял бинокль к глазам и, наконец, увидел то, что хотел увидеть: медленно переваливаясь на океанской волне, к берегу направлялся пограничный сторожевой корабль.
— Ну вот он, — сказал капитан, а старшина добавил:
— Едет, соколик…
Круглые ястребиные глаза его, видимо, и без бинокля рассмотрели в море корабль, окрашенный под цвет свинцово-серой воды. Зарумянившееся от ветра сухощавое лицо старшины не выражало ничего, кроме ожидания, но капитан понял, кого он называл «соколиком». Словно в подтверждение его мыслей старшина спросил:
— Почему это, как только где объявится нерадивый солдат, так его к нам?
— Потому, наверное, что у нас некуда в самоволку ходить, — со скрытой иронией отозвался Приемышев.
Корабль быстро приближался, направляясь к причалу. Низкое, страдающее бессонницей солнце, сутками бродившее по небесной дозорной тропе, ярко осветило белые усы бурунов у форштевня.
На тихом ходу корабль подошел к причалу. Донеслись звонки машинного телеграфа. Ютовый матрос бросил чалку. Старшина ловко подхватил ее, накинул петлей на привинченный к бревенчатому настилу кнехт.
По трапу сошел командир корабля, поздоровался с Приемышевым и Шауро. Вслед за ним сошел на берег солдат-пограничник, доложил о прибытии:
— Товарищ капитан, рядовой Климанов прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.
— Здравствуйте, товарищ Климанов. Капитан При- емышев Иван Дмитриевич, — назвал себя начальник заставы.