Сколько раз Кайманов проезжал по этой мощеной булыжником и только после войны заасфальтированной дороге! В юности он сам строил и ремонтировал ее, зарабатывая на хлеб нелегким трудом каменотеса. Став пограничником, вдоль и поперек исходил не только шоссе, но и все эти хребты, кажущиеся отсюда неприступными, но на самом деле весьма успешно освоенные еще в недавнем прошлом контрабандистами…
Бежит и бежит навстречу серое от пыли извилистое шоссе, петляет между сопками, поднимается серпантином на склоны, выходит на край огромной, наполненной воздухом и утренней свежестью горной котловины. А по другую сторону котловины поднимается сплошной стеной, изрубцованной вертикальными складками, неприступный и величественный горный кряж.
Словно огромные древние мамонты, ставшие в ряд, горы протянули в долину каменные бугристые хоботы, выставили навстречу солнцу каменные лбы.
- До наших дней на этой скале, -сказал Кайманов, - сохранились развалины старинной крепости Сарма-Узур предводителя древнего племени Асульмы. Гряда эта и сейчас называется его именем. Мальчишками мы лазили в эту крепость, находили серебряные монеты, наконечники стрел…
Отсюда, с дороги, невозможно было рассмотреть горный карниз, запомнившийся Кайманову на всю жизнь.
По этому карнизу лет тридцать назад гнался двадцатипятилетний Яков Кайманов за матерым главарем бандитов Шарапханом, расстрелявшим в восемнадцатом году его отца. Тяжело дыша, изнемогая от усталости, молодой Кайманов все выше и выше поднимался по крутому склону, маскируясь за выступами скал. Пот заливал лицо, щипал глаза. Рубаха прилипала к спине. Сердце било в грудь гулкими ударами, стучало в висках. Не думая об опасности, слепо веря в удачу, Яков взобрался на карниз и побежал вдоль склона горы над глубокой пропастью. Стемнело. Он почти ничего уже не видел, лишь угадывал направление, но точно знал: Шарапхан здесь, он близко. На карнизе ясно отпечатались огромные следы его ног. И вдруг впереди на фоне звездного неба вырисовался выступ, от которого перед самым носом Якова отделилась тень. Изо всех сил ударил он прикладом в эту тень и тут же почувствовал, как, попав в пустоту, увлекаемый тяжелой винтовкой, летит под откос. На голове его запутался то ли халат, то ли плащ Шарапхана. Словно молотом ударило его в темя, перед глазами вспыхнуло пламя, и он провалился в кромешную темноту...
Прошло немало лет, прежде чем удалось схватить заклятого врага, но до Кайманова дошел слух, что задержанному Шарапхану во время пересылки из одного пункта в другой удалось под бомбежкой бежать. Не он ли объявился опять в этом районе? Сколько раз было у Кайманова: стоит подумать о каком-нибудь человеке, и обязательно или встретишься с ним, иди тот окажется где-нибудь поблизости!.. Не Шарапхановский ли это почерк? Историю со следами армейских сапог он уже проделал однажды вместе со своим хозяином Таги Мусабек-баем, ни много ни мало - тридцать лет тому назад.
Вьется и вьется дорога вдоль склона, вихрится пыль, ровно гудит мотор, постреливают мелкие камешки в днище кузова.
И не впервые уже кажется Кайманову, что древние мамонты Асульмы, выстроившись в ряд на противоположной стороне котловины, медленно разворачиваются, теснят друг друга, шевелят каменными лапами, бугристыми хоботами и -тяжкой поступью, неотвратимо, как прожитые годы, отступают назад.
Ни человека, ни силуэта козла или архара на пустынных карнизах, седловинах и склонах. Лишь кое-где, словно нашлепка, темнеет ка перевалах и в распадках вечнозеленый древовидный можжевельник- могучие арчи, да кланяются на ветру, словно это нарушители идут по косогору, пушистые метелки «телячьего цветка» - гули-кона…
Из-за поворота дороги выплыло ущелье (поместному «щель»), заваленное огромными обломками скал.
По знаку майора остановились.
- Ну вот и Кара-Тыкен, - сказал Кайманов.- Дальше надо пешком, да еще с маскировкой: в этих гиблых местах недолго за здорово живешь и пулю в лоб схлопотать…
ТРОЙНАЯ СТРАХОВКА
У высокой, почти отвесной скалы, от которой и начиналось предгорье, оставили машину под охраной водителя и двинулись пешком. Не прошли и полсотни шагов, как на рыхлом участке, поросшем верблюжьей колючкой, увидели отпечатки армейских сапог.
- Вот и они, - сказал Кайманов. - Следы свежие. «Друзья» нашего терьякеша сделали дневку, сидят где-то в этих камнях…
Младший лейтенант Пинчук, молчавший всю дорогу, не выдержал:
- Товарищ майор,- сказал он,- вы что, сквозь скалы видите? Как можно утверждать, что здесь были именно те, кто дал терьякешу отравленный опий?
- А вы сличите ваши гипсовые отпечатки со следами, что видите здесь, вот вам и будет ясно.
Реплика Пинчука его задела.
- Было бы с чем сличать, - буркнул Пинчук.- У КСП - чарыки, здесь - сапоги. Мало ли пограничных нарядов могло здесь пройти?
- Тогда подождем, что скажут солдаты.
Все обернулись в ту сторону, куда показывал Кайманов, увидели двух бегущих к ним пограничников с собакой на длинном поводке.
Старший наряда - сержант - доложил майору, что обратная проработка следа привела их сюда, в урочище Кара-Тыкен, и что нарушители пока не обнаружены. Он хотел было снова продолжать поиск, но Кайманов остановил его:
- Пока не торопитесь.
На вопросительные взгляды присутствующих ответил:
- Здесь они. Никуда не денутся. За поворотом горный отщелок, а в отщелке - небольшие пещеры-гавахи. В одной из этих пещер, наверное, и сидят. Надо хорошенько подумать, прежде чем их брать.
А пока нам нечего тут маячить. Давайте-ка за скалу, да побыстрее...
- А вы уверены, товарищ майор, что именно те, кто отравил терьякеша, надели наши армейские сапоги и пришли сюда?
- Пока лишь на девяносто девять процентов…
Кайманов внимательно осматривался, как будто нарочно оттягивая время. Насколько он торопился догнать нарушителей, когда обнаружил след на КСП, настолько сейчас не спешил.
Что говорить, Кара-Тыкен - знакомое место! Скверное место. Как есть черная колючка: загонишь-не вытащишь. Лучшее место для засады… Так кому и для какой цели понадобился этот трюк с армейскими сапогами?
Он заметил, как на гребне скалы качнулась ветка арчи. У ближайшего камня появилась фигура солдата-пограничника. Кайманов узнал его: ефрейтор с соседней заставы.
Сделав знак, чтобы тот вышел из сектора обстрела со стороны устья ущелья, Кайманов прислонился плечом к шероховатому, нагретому солнцем камню, подозвал остальных.
- Товарищ майор, докладывает ефрейтор Демченко! Нарушители дошли до отщелка. Младший наряда рядовой Баяджиев наблюдает за ними со скалы. Товарищ майор! Баяджиев сигналит! У нарушителей замечено какое-то движение. Разрешите идти на задержание…
- Не торопитесь. Успеем. Деваться им некуда. Выход из ущелья с той стороны блокирован. Полезут наверх - Баяджиев увидит. Скажи лучше, откуда ты взял, что здесь, в отщелке, нарушители? Следы-то от армейских сапог.
Вопрос этот он задал больше для того, чтобы ответ услышал младший лейтенант Пинчук.
- А других нарядов, кроме нашего, здесь не может быть, товарищ майор. Два наряда в одно место не пошлют, - ответил удивленный Демченко. - Значит, нарушители.
- Правильно, - одобрил Кайманов, - продолжай наблюдение. Разделимся на две группы, товарищ лейтенант, - сказал он Воронцову. - Мы с младшим лейтенантом Пинчуком пойдем на сближение прежним курсом, а вы с солдатами в обход и наверх. Как подниметесь, просигнальте, чтоб мы видели. Огонь открывать только в воздух - по моему знаку: брошу вверх камень или комок земли. Брать будем живьем…