– Хватит, Паулина! – громко оборвал ее Хьюберт.
– Мы не можем вам помочь? – поинтересовался Катберт. – Мэри, ее невестка, просто очаровательна. Может, с ней стоит поговорить? Знаете, Джерард в начале августа был с ними на Искии и…
– На Искии? – перебил Хьюберт. – Разве они собирались не на Сардинию?
– Мэгги передумала, – объяснил Джерард. – Мэри пригласила меня изучить экологические легенды Искии. Некоторое время я пожил с ними. Должен признать, там сохранилось достаточно рудиментов культа природы. Мэри даже составила список суеверий и обрядов, доживших до наших дней. Конечно, все местные жители – настоящие католики, ничего плохого об их вере я не могу сказать. Эти крестьяне – истинные католики.
– Только поклоняются духам деревьев и моря, – съязвил Хьюберт.
– Нет-нет, они не поклоняются. Вы неправильно поняли. Церковь поглотила многие языческие ритуалы, потому что заботится об экологии.
Паулина, которая шушукалась с Катбертом, пока Джерард объяснял Хьюберту разницу между язычеством и языческими ритуалами в лоне католической церкви, внезапно воскликнула:
– Хьюберт, вы только послушайте! Лауро, тот самый итальянец, который был твоим секретарем, а теперь работает на Редклифов, тоже был на Искии. Он спит и с Мэгги и с Мэри! Что вы на это скажете?
– Наверное, – подпрыгнул на стуле Катберт, – мне не стоило это упоминать. С другой стороны, Хьюберт и Паулина, наверное, должны знать об этом. Как ты думаешь, Джерард?
– Да, наверное, – торопливо ответил смущенный Джерард. – Разумеется, чисто конфиденциально. Как я, вернувшись с Искии, сказал Катберту, подобное состояние дел – лишь впечатление, которое возникло на основании множества второстепенных факторов, обративших на себя мое внимание, когда я гостил у Редклифов. Тем не менее, как я уже сказал, Мэри показалась мне очень умной и очень помогала в моих изысканиях. Смею полагать, что в ее случае это преходящая фаза. Так или иначе, юному Лауро не следовало предоставлять такую свободу. – Закончив эту речь, Джерард посмотрел на Паулину с укоризной, как на духовника, нарушившего тайну исповеди.
Однако Паулину, пристально смотревшую в глаза Хьюберта, не тронули его чувства. Хьюберт неприветливо разглядывал ее лицо.
– Знаете, Джерард очень наблюдательный, – сказал отец Катберт. – Когда он мне это рассказал, я после долгих размышлений решил, что вы, Хьюберт, должны это узнать. В конце концов и Мэгги, и Лауро были вашими друзьями.
– Меня не интересуют подобные вещи, – сказал Хьюберт. – Слишком большую часть своей жизни я потратил на бессмысленные сплетни. Катберт, давайте поменяемся стульями, с вашим явно что-то не так.
Хозяин дома встал и принялся передвигать свой стул. Катберт следил за ним в немом изумлении.
– Не волнуйтесь, это просто отражение процесса его мысли, – объяснил Джерард.
Хьюберт поменял стулья и, прежде чем сесть, наполнил всем бокалы.
– Мне надоели слухи и временные неурядицы. Впрочем, мой интеллект даже в таких условиях еще держится. И, Катберт, ради Бога, не будьте пошляком.
Паулина взяла тарелку и, держа ее на вытянутых руках, подальше от нового платья, направилась к фуршетному столу.
– Я думал, что это будет вам интересно. – Отец Катберт встал, чтобы последовать примеру Паулины.
– Мы весь день работали не покладая рук, – сообщила она. – После этого вечером особенно приятно расслабиться.
– Вас расслабляет мысль о том, что Лауро спит с Мэгги и Мэри по очереди? – поинтересовался Хьюберт.
Священники захихикали.
– Да, расслабляет, – ответила Паулина.
– Значит, моя дорогая, у вас сексуальные проблемы.
– А кто в этом виноват? – парировала она.
– Возможно, нам стоит согласиться с Хьюбертом и не переходить на личности? – тактично предложил Джерард. – В конце концов, я боюсь, что на Искии такое сплошь и рядом.
– Неудивительно, – кивнул Хьюберт. – Именно там и надо продолжать ваши исследования. Совокупление всегда было частью поклонения природе.
– Но христианство даровало ему совсем новое значение, – поспешил добавить Катберт.
– Для нас, – сказал Хьюберт, – потомков древних богов, ваше христианство – лишь временное положение дел. Для нас даже ветхозаветный Бог – выскочка, а его Сын – просто незначительное отклонение от исходного. Диана-охотница, богиня природы и плодородия, все еще жива. Когда вы травите ее реки и рубите ее леса, она мстит самым логичным способом. Что до Бога христиан и евреев – где в нем логика?
– Хьюберт, – вмешалась Паулина, – вам прекрасно известно, что я католичка. Может, я вам и помогаю, но мне не нравится, когда оскорбляют мою религию.
– Молодец, Паулина! – воскликнул отец Катберт.
– Я так и знал, что вы примете это слишком близко к сердцу. Между прочим, моя дорогая, в новом платье вы выглядите очаровательно. Принесите, пожалуйста, шербет, только смотрите не запачкайте одежду.
Когда гости, изрядно развеселенные вином, ликерами, изобилием яств и нападками Хьюберта, наконец ушли, Паулина сменила платье на ночную рубашку и спустилась на кухню, где Мэлиндейн складывал тарелки в посудомоечную машину. Когда та загудела, Хьюберт налил два бокала виски, и они сели за кухонный стол, оценивающе вглядываясь друг в друга. Наконец Хьюберт произнес:
– Лауро и Мэгги, Лауро и Мэри. Долго ли ждать вестей о Лауро и Майкле?
– Я думаю о том же, – согласилась Паулина. – Каких-то несколько месяцев назад мне бы и в голову это не пришло. Теперь я пожила с вами в одном доме и, похоже, к нам в голову стали приходить одни и те же мысли. По-моему нас стали связывать особые, неразрывные узы.
– Узы, да еще и неразрывные! – воскликнул Хьюберт. – Узы, моя дорогая мисс Фин, слишком мало отличаются от узилища. Прошу вас, не пугайте меня.
– Но, Хьюберт, вам вовсе незачем называть меня по фамилии. После того, через что мы с вами прошли, это просто невежливо.
– Когда узы начинают укрепляться, мисс Фин, я считаю своим долгом порвать их.
– Хорошо, я уйду.
– Чем я заслужил все это?! – воскликнул Хьюберт. – Что я сделал?
– Ничего, – ответила Паулина. – В этом-то и беда. Вы не сделали ровным счетом ничего, потому что вы – законченный гомик. Постоянная близость к мужчине, который никогда ничего не делает, действует на нервы, знаете ли. Я ухожу, потому что дошла до ручки.
– Вам не приходило в голову, что, прежде чем говорить о сексе, надо затронуть и вопрос любви? – спросил Хьюберт.
– У меня в Брюсселе есть ухажер, устроился там работать на Общий рынок. Вот поеду в Брюссель и с ним затрону этот вопрос.
– Паулина, Паулина, какая же вы бессердечная! – покачал головой Хьюберт. – Любовь требует времени. И если вы думаете, что, ничего не зная о моих предпочтениях, имеете право обзывать меня «гомиком», то, значит, вы очень недалеки. Полагаю, если я поделюсь с вами эротическими образами, которые мелькают в моей голове, то вас они, без сомнения, заинтересуют. К сожалению, в этом случае они перестанут интересовать меня.
Паулина, успешно сбитая с толку этим лабиринтом намеков, хмуро ответила:
– Но вы же сами однажды сказали, что никогда не спали с женщиной! Да, так вы и сказали!
– Что еще не доказывает, что я этого не могу.
– Откуда вам знать, что вы можете, если даже не пробовали?
– Вы когда-нибудь ели медуз?
– Нет, – ответила приготовившаяся разозлиться Паулина.
– Однажды в Нормандии я зашел в маленькое рыбацкое кафе, увидел их в меню и решил попробовать, – продолжил Хьюберт. – На вкус – ничего особенного, жирновато. Думаю, есть немало способов превратить медузу в восхитительное блюдо. Но, раз вы говорите, что не можете их есть…
– Я только сказала, что никогда их не ела. Какое отношение медузы имеют к сексу?
– Для эскимосов – самое прямое. Выживание важнее секса. – Сказав это, Хьюберт заметил, что на дне бутылки осталось немного шампанского, и перелил его в бокал, ожидая, как огрызнется Паулина. Она не огрызнулась.