Я обернулся, посмотрел ещё раз на замыкающую меня чащу, и пошёл вперёд.
Где-то сверху раздалось противное притуплённое короткое карканье. Зашелестели листья.
Сколько бы ни пытался, я не мог разглядеть ничего внутри крон из-за лёгкого сумрака.
Откуда-то сбоку поддувал ветер, стало прохладно. Я поправил капюшон и пошёл вперёд.
Через несколько минут мне надоело идти. «Коридор» не кончался. Я не видел и близко никакого выхода.
Внезапно, появилась развилка. Или, точнее, моя «ветка» врезалась в другой «коридор». Слева и справа была одна и та же ситуация: прямая дорога, уходящая куда-то в сумрачную темноту, без каких-либо ориентиров.
Я постоял несколько минут и решил идти налево.
«Если что – просто вернусь назад».
Я мог бы оставлять сосиски как метки, но вороны надо мной вряд ли захотят просто смотреть на них.
Через пару минут снова появилась развилка. Я свернул вправо. Дальше – ещё развилка. Налево. Налево. Направо. Налево…
В конце концов, мне надоело выбирать направление. Меня достал этот… лабиринт. И я побежал. Я уже не запоминал куда поворачивал. Мне только хотелось выбраться отсюда. Или выйти хоть куда-то.
Я бежал и словно не ощущал усталости. Я бежал, и вороны не отставали, перелетая прямо за мной и останавливаясь в деревьях. Я налево – они тоже налево. Я направо – они туда же.
– Пошли вон! Отвалите! – кричал я. Но они лишь каркали в ответ.
Наконец, «стены» кончились. Точнее, деревья резко разошлись, образуя круг. Впереди стояли несколько деревьев. Я подошёл ближе. Это оказались дубы – я их узнал по желудям.
Четыре дерева росли квадратом. Ствол за стволом.
Сначала один ворон слетел с кроны позади меня и сел на один из дубов. Затем ещё один, и ещё, и ещё. Каждый сел на отдельное дерево. Я прошёл между толстых стволов, прямо внутрь этого квадрата. Вороны резко пронзительно закаркали. Звук становился громче и громче, пока не оглушил меня. Я бросил бутылку, закрыл уши и глаза, сел на землю.
– Прекратите! Прекратите! Прекратите! – кричал я.
Внезапно, крик оборвался. Ещё несколько секунд я просидел, как и прежде, а затем осторожно открыл глаза. Я сидел на траве рядом с парком.
Я вдруг ощутил пустоту внутри. Внутри меня будто что-то сломалось.
Идти было тяжело. Само тело было тяжёлым. Но я шёл. Шёл обратно – в то место, где меня никто не найдёт. Туда, где у меня теперь было место.
Я больше не обращал внимания на людей вокруг. Меня чуть не сбила машина несколько раз, но меня это не волновало.
Я шёл по дорогам, шёл по набережной, шёл через насыпь, но не замечал ничего. И начал замечать лишь тогда, когда дошёл до своего места. Я заполз под плиту, где было моё место.
Это был мой дом, моё убежище, но я понимал что это не может оставаться так вечно.
Не помню сколько точно я здесь лежу. День, два, неделю?
Нет. Я помнил сколько здесь был – уже четыре дня. Сегодня должен был быть пятый.
Солнечный свет падал на землю в нескольких метрах от моей «норы». Я смотрел на него и не понимал что я здесь делаю. Тело казалось невыносимо тяжёлым.
Нужно было что-то решать с моим положением.
На самом деле, я давно, ещё тогда, знал что будет. Я должен сдаться. Это логично. Это правильно. Я изначально знал плату за всё.
Вылезать отсюда с каждым разом всё сложнее. У меня почти не было сил. Надо идти сейчас, иначе потом я просто не смогу.
Я пополз «наружу». Каждое движение было таким тяжёлым, будто я взбирался на гору. Двинул левой, правой, подполз. Левой, правой, подполз.
Через минуту я уже вылез. Здесь дышалось немного легче, потому что ничего не сдавливало грудь. Я посидел несколько секунд, отдышался. Затем встал, облокачиваясь о стену, оттолкнулся от неё и встал на ноги.
Я окинул взглядом своё убежище в последний раз, а затем пошёл вперёд. Идти было тяжело: кружилась голова, ноги дрожали, подташнивало, хотелось пить. Но я упорно шёл. Шаг за шагом, шёл к выходу из парка – там часто ходили патрули милиции.
Я шёл медленно. Утреннее солнце пекло спину. Хотелось пить, но воды не было.
Люди смотрели на меня с опаской, словно я был чумной. Некоторые обходили меня стороной, некоторые шли вообще другой дорогой.
Я поднялся по извилистой дорожке наверх, к главному входу. По площади шли два мента. Я подошёл, пошатываясь.
– Эй, мужик, иди проспись! – крикнул милиционер. Я не обратил внимание. – Андрюха, может, в обезьянник кинем его?
Оба мужчины засмеялись.
– Чего надо? – спросил второй, когда я подошёл.
– Я хочу сознаться, – тихо проговорил я.
– Мужик, ты что, обдолбался что ли?
– Да ты посмотри на него: грязный, в капюшоне, воняет… Это бомж. Ну его нахуй. Пошли отсюда, – сказал первый, поворачиваясь и собираясь уйти.