Поворачиваюсь и вижу картину пострашнее, чем на экране. Самую страшную на свете. Кот гладит Оксану по волосам, приобняв за плечи. Она упирается лбом в его плечо, он что-то шепчет ей, прикрыв глаза. Наверное, успокаивает, но я не могу расслышать точно. Уши закладывает. Дыхание сбивается из-за острого лезвия, которое резко проходит между ребер и попадает в цель.
Собираюсь сосредоточить внимание на фильме, но натыкаюсь на печальный взгляд Вадика. Он только что понял, что фильмы ужасов снимают идиоты, которые не понимают, чего на самом деле боятся люди.
– Кто хочет кофе? – произношу уверенно, прикладывая максимум усилий, чтобы голос звучал так же, как всегда.
– Я! – Вадик вскакивает на ноги, будто у него под пятой точкой материализовывается ежик.
– А я бы сходил на перекур, – говорит Кот.
Слышу его, но не вижу. Нарочно избегаю взгляда.
– Можно на лестничной клетке. Я провожу, – подхватывает Оксана.
Ухожу на кухню. Включаю чайник. Пальцы ничего не чувствуют. Ни-че-го. Вадик садится за стол. Оба молчим. Не можем выдавить даже одного коротенького слова. А если бы и могли, то вряд ли они были бы приличными. Ставлю перед одноклассником наполненную чашку и занимаю стул напротив. Тишина закручивается вокруг нас плотной, непроглядной воронкой, но не спасает от боли, а усиливает ее.
– Уступаю даме, – оживает Вадик. – Можешь уйти первой.
– Спасибо, – отвечаю тихо.
– Только придумай что-нибудь правдоподобное. Эти двое раскусят тебя за секунду.
– Хорошо. А ты как?
– Я могу сказать, что… – Вадик делает глоток кофе и ухмыляется. – Что у меня от кофе скрутило живот, потому что ты в него плюнула.
Тихо смеюсь, активно кивая:
– Это будет максимально правдоподобно.
Хлопает дверь, и мы оба вздрагиваем. То маленькое чувство безопасности и веселья, что удалось воскресить, прячется под стол. Вытаскиваю из кармана телефон и прижимаю его к уху, имитируя звонок.
– Да, мамуль, – говорю громко. – Ну что поделать. Хорошо, конечно. Скоро буду.
– Что такое? – спрашивает Оксана, появляясь в дверном проеме.
Кот стоит у нее за спиной. Вижу только его силуэт, глядя на подругу. Быстро прячу мобильник, словно он умеет говорить и может меня выдать.
– Мама звонила. Они с папой уходят по делам, мне нужно с мелкой посидеть.
– Да? Как жалко. Мы бы успели посмотреть еще один фильм, – расстроенно говорит Окси и кривит губы.
– Вы и успеете, – бодро говорю я и встаю из-за стола. – Ладненько. Побегу. Просили побыстрее.
– Я могу пойти с тобой, – предлагает Богдан.
Его слова падают кирпичом на дно желудка. Не хочу. Нет. Не сейчас.
Я не готова.
Я могу наговорить глупостей.
Я боюсь.
– Нет, – улыбаюсь, взмахивая рукой. – Оставайся. Я справлюсь.
Прохожу мимо и бросаюсь к кедам. Чуть подрагивающими пальцами завязываю шнурки, в носу нестерпимо щиплет. Ой-ой… Скоро начнется ливень. Натягиваю улыбку и выпрямляюсь:
– Ну, пока.
– Бо, все в порядке? – тихо спрашивает Окси, шагая ближе, чтобы обнять.
– Да. Конечно, в порядке.
– Точно?
Каждая клеточка души кричит «нет!», но губы произносят совсем другое:
– Да.
– Напиши, как дойдешь домой.
– Ага.
Вскользь ловлю пронзительный взгляд серых глаз, прежде чем выскочить за дверь. Только бы он не догадался. Это будет позор. На третьем лестничном пролете слезы омывают горящие огнем щеки, и я впервые в жизни задумываюсь о значении слова «предательство».
Блуждаю в сумерках по знакомым с детства дворам. Домой, конечно же, нельзя. У меня есть примерно час, чтобы прийти в себя. Если вернусь в десять, родители не будут ругать. Скажу, что Богдан проводил.
Докатилась… Вру родителям. Оксане. Богдану.
Себе!
Что это было? Почему так произошло? Пытаюсь понять. Пытаюсь, но такое чувство, что ем стекло. Больно, но продолжаю жевать.
Гугл говорит, что предательство – это нарушение верности. Верности кому? Мне? А в чем заключается эта верность? Богдан не мой парень. Он даже не знает, что нравится мне. Как друг он не отказывался от меня, это я залезла в ракушку из выдумок Окси. Окси… Она ведь хотела помочь, старалась до последнего. И я сама сегодня сказала, что собираюсь отказаться от романтических чувств к Коту. Так есть ли где-то здесь предательство? Разум в тумане сомнений, а вот душа… Душа болит. Слышу ее крики. Она не может найти себе места, словно воздушный шарик, который потерял ниточку и вынужден бесцельно парить, пока в один момент не упадет сдувшимся куском резины на землю.
Не знаю, что делать. Мне обидно. Я люблю их обоих как родных и точно не хочу терять, но если между ними что-то возникнет… Как я буду жить? Смотреть на них каждый день через толстенное стекло отрешенности?