— Не волнуйся.
— Еще бы мне не волноваться. Нашу машину могли заметить, — сказал я.
— Конечно. Скажу даже больше: её НАВЕРНЯКА заметили.
— И ты так спокойно говоришь об этом?
— Разумеется. Свидетели ничего не скажут милиции.
— Почему?
— Они понимают: может наступить день, когда уже им придется нажимать на курок. Жизнь — престраннейшая штука. К ней очень быстро привыкаешь, а она начинает выбрасывать коленца. Так вот, когда им придётся взять в руки пистолет, их тоже кто-нибудь увидит. Понимаешь меня?
— Нет, — я покачал головой. — Не понимаю. Проблемы можно решать иначе. Без помощи оружия.
— Перестань говорить глупости, — поморщился Сергей Борисович. — От кого я это слышу? От человека, который только что устроил настоящую резню? — Ирина вся сжалась и обняла меня крепче. — Как ты думаешь, если бы мы пришли за твоей женщиной без оружия, что с нами сделали бы? Не знаешь? А я тебе скажу. Нас бы подвесили за яйца в том самом подвале, где теперь валяется этот кретин Тимоха. На нас мочились бы все кому не лень. Нас трахнули бы в задницу и, возможно, не но одному разу…
— Послушай…
— Нет, это ты послушай! — Сергей Борисович резко нажал на тормоз, остановил машину посреди шоссе и повернулся ко мне. — В жизни каждого мужика наступает момент, когда ему приходится брать в руки пистолет, чтобы защитить свой дом, свою жену и ребёнка, себя, наконец.
— Но не все же хватаются за оружие.
— Конечно. Те, которые хватаются, потом попадают в тюрьму или в психушку. Но остаются мужиками. А тех, которые не хватаются, трахают такие, как Тимоха! Трахают их самих, их жен, их детей. Приходят к ним в дом и трахают. С улыбочкой. Поверь мне, этих Тимох совершенно не волнует, чью задницу они имеют. Ср…го моралиста или дерьмового труса. Важно, что этот парень без пистолета. И не имеет значения, во что этот Тимоха одет. В форму или фрачную пару. Он просто приходит и берёт то, что хочет. — Сергей Борисович щёлкнул пальцами. — Вот так. Очень просто. Люди, которые живут в коттеджах по соседству, вовремя сообразили: можно взять в руки пистолет и при этом оставаться на свободе. Поэтому они и будут молчать.
— Это логика животного.
— Может быть. — Сергей Борисович нажал на газ. — Но животного с крепким хребтом и чувством собственного достоинства. Я никому и никогда не позволю трахать себя. Думаю, что и ты тоже. После сегодняшнего вечера. А что касается животных… Все мы, по большому счету, животные. Только ходим на двух ногах. И ты полный м…к, если до сих пор этого не понял.
Он отвернулся и замолчал. На протяжении всего оставшегося пути мафиозо не проронил ни слова. „БМВ“ на полной скорости несся к городу».
Из дверей ресторана доносилась музыка. За заборчиком маячили обвешанные разноцветными гирляндами беседки. Само здание ресторана — кирпичное двухэтажное — притулилось за черными деревьями. Когда-то здесь, похоже, был отличный сад, но со временем его запустили. Ветки переплелись между собой, и деревья начали умирать. Медленно, но верно. Очевидно, через пару лет сад придет в полную негодность и будет смотреться жалко, как его ни украшай.
Макс остановил свою «пятёрку» у самых ворот, заглушил двигатель и, посмотрев на стоящие чуть поодаль машины, заметил:
— Здесь они. «Тачки» сплошь бандитские.
Андрей тоже взглянул на ряд иномарок различной степени престижности, выбрался из салона.
Макс запер машину, посмотрел по сторонам и кивнул Андрею.
— Пойдём. Как опознаешь тех самых, покажи мне.
Они прошли через узкую калитку, пересекли короткую выложенную плиткой дорожку и, поднявшись на крыльцо, постучали в дверь.
Открыл им немолодой мужик в потертом смокинге. Из зала потянуло табачным дымом, запахами кухни и алкоголя. Музыка ударила по ушам. Это явно был не оркестр. Гуляли под магнитофон.
— Мест нет, — нагловато сообщил «смокинг» и попытался захлопнуть дверь, но Макс придержал створку.
— А мы поищем.
— Не понял, что ли? Говорят тебе, спецобслуживание!
«Смокинг» стрельнул глазами себе за плечо, полагая, что новоявленные гости достаточно сообразительны, чтобы схватывать намёки на лету.
— И у нас спецобслуживание.
Макс резко дёрнул дверь, и «смокинг» едва не вывалился на улицу. Пробежал по инерции пару метров, остановился, буркнул в спину:
— Дураки, блин. «Братва» гуляет.
Макс шагнул в ресторан. Андрей последовал за ним. Атмосфера небольшого обеденного зала мгновенно поглотила их. Они словно растворились в табачном дыму. Вопреки ожиданиям Андрея, компания была всего одна, но богатая. За сдвинутыми вместе столиками сидело человек двадцать. В основном преобладала мускулатура. Плечистые, с бычьими шеями, парни гомонили, перекрикивая музыку, льющуюся из могучих колонок, ржали откровенно и громко, глотали водочку, заедали салатиком, осетринкой и шашлычком, запивали кто пивком, кто лимонадом. Курили, стряхивая пепел на пол и гася «бычки» в полупустых тарелках. До пепельниц, видать, руки уже не дотягивались. Цыкали на преувеличенно бесстрастных официантов. Те мгновенно уносили тарелки и приносили новые. В общем жеребячьем хоре прорезались и женские голоса. Не много, но были.
— Которые? — спросил Макс с порога, поглядывая на Андрея через плечо.
— Вон те. — Андрей указал на двоих квадратных парней, сидящих в середине стола.
— Понятно, — кивнул Макс. — Ты стой тут и без нужды не суйся. В случае чего пугани их «пушкой».
— Хорошо.
Андрей остался у двери. Мимо него бочком протиснулся «смокинг» и, стараясь остаться незамеченным, скользнул к кухне. Нырнул в перламутровое сияние кухонного света. Исчез. Растворился.
Макс спокойно подошёл к нужным парням, постучал по плечу. Андрей обратил внимание, что даже на фоне накачанных «братков», руоповец выглядит настоящим гигантом.
— Вы двое, поднимайтесь и на выход. Без шума.
Один из парней медленно повернул голову. Второй даже не пошевелился. На Макса уставились осоловевшие глаза, в которых сознания теплилось не больше, чем в оловянных ложках.
— Чё? — спросил парень.
Он не нарывался на скандал. Просто был настолько пьян, что сказанное Максом не достигло его ушей.
— Я сказал: тихонько поднимайся и на выход.
— Ты кто?
— Хрен в кожаном пальто. Говорю в третий раз, а потом разобью морду, понял? — Макс недобро поджал губы. — Быстренько встал и вышел на улицу. И кореша своего прихвати.
— А-а-г! — Парень махнул рукой и отвернулся.
Макс вздохнул и легко шлепнул собеседника ладонью по затьшку. Тот ткнулся лицом в тарелку, забурчал что-то возмущенно, попытался вскочить, но руоповец, ухватив парня за волосы, впечатал его лицом в стол. Сильно впечатал, от души. Андрей даже от двери услышал, как захрустела, ломаясь, носовая перегородка. На замызганную скатерть брызнула кровь. Зазвенели, переворачиваясь, тарелки. Гомон мгновенно смолк, только магнитофон продолжал орать, рожая «городской» шансон. Все повернулись к незваным гостям. Макс же, не обращая внимания на взгляды, вздернул голову парня за волосы и мирно попросил:
— Выйдем, а? По-хорошему.
— Э-э, ты че, мля, мужик? — Кто-то начал подниматься из-за стола.
Андрей поплотнее сжал рукоять «Макарова», напрягся, приготовившись выхватить пистолет из кобуры, но, как выяснилось, его помощь пока не требовалась. Макс поднял взгляд на храбреца и едва слышно приказал:
— Сидеть, падло.
В голосе его прозвучала такая сила, что тот смутился, оглянулся растерянно.
— Пацаны… — воззвал храбрец к «общественности».
— Сядь, м…ло, — тихо буркнул кто-то. — Не видишь, что ли? РУОП это.
— Ну и чё? Их же всего двое, пацаны. Валить надо псов.
— Заткни хлебало, Малява, — зло шикнул сидящий рядом бугай с фигурой борца-тяжеловеса. — Это их здесь двое. А на улице небось полный автобус поджидает. Отму…ют — неделю кровью с…ть будешь.
Храбрец ещё несколько секунд стоял, оглядываясь, пока Макс не повторил чуть громче:
— Тебе сказали, дятел, брось ж… на стул.
Тот растерянно сел, а руоповец, наклонившись к самому плечу жертвы, спросил:
— Ну так как? Ты идешь? Или еще добавить?