— Что-что. Повязали меня, вот что.
— Почему? Как?
Тонколицый говорил спокойно, но Стас уловил прозвучавшее в голосе напарника напряжение. Прежде чем ответить, он вновь приложился к бутылке. Ему было необходимо несколько секунд на то, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Стас не сомневался: эти трое убьют его, если заподозрят, что он ведет двойную игру.
— В ГУМе. Я этого придурка Ивана на крышу загнал. Он вниз сорвался. Кто-то вызвал ФСБ.
— А мои парни что же? — в упор уставился на Стаса Киноактёр.
— М…ки твои парни. Их убили.
— Кто?
— Да откуда мне знать! — рявкнул Стас. — Святой дух, вот кто.
— И что же? — вновь взял слово Тонколицый. — Иван рассказал тебе что-нибудь интересное, прежде чем упасть?
— Ни хрена. Он ничего не знает. Если бы знал — сказал бы.
— Вон как! — Тонколицый прошел к балкону, отодвинул занавеску, посмотрел на плещущийся в неоне вечерний город. — Значит, твоих помощников убили. Шустрика убили. Иван сорвался с крыши, А ты чудом остался жив и здоров. Попал в «контору» и вышел оттуда целым и невредимым через пару часов. Вот так у тебя ловко все сложилось.
Он вернулся к креслу, наклонился вперед, уперся ладонями в подлокотники, замыкая Стаса в кольцо.
Тот пожал плечами.
— Как случилось, так я тебе и рассказываю.
— А знаешь, Стас, по-моему, ты врёшь, — улыбнулся Тонколицый. — Что-то Иван тебе всё-таки наговорил перед смертью. Поэтому-то ты и убил Шустрика. И его ребят, — кивок на Киноактера.
Стас покачал головой, взял вторую бутылку, откупорил, отхлебнул.
— Ты ошибаешься.
— Возможно. — Тонколицый выпрямился, отошел от кресла. — Возможно, я ошибаюсь. А возможно, и нет.
Он повернулся, и Стас увидел в руке бывшего напарника «узи». С громким хлопком из глушителя вырвалось облачко газа. Стас даже не успел оторвать бутылку от губ. Подавился пивом. Янтарный напиток, шипя и пенясь, потек по плащу. Стас выгнулся дутой и тут же обмяк в кресле. Бутылка с глухим стуком покатилась по ковру, оставляя за собой мокрую тёмную дорожку, покрытую белыми хлопьями.
— Надо было сначала узнать, что сказал ему Иван, — буркнул Молчаливый.
— Какая разница! — скривился Тонколицый. — Теперь это уже не имеет значения. Плевать. Завтра утром заберём деньги, кончим заказчика и смотаемся от греха подальше.
— Не нравится мне, что этот кретин в «контору» угодил. — Киноактер кивнул на мертвого Стаса. — А ещё больше не нравится, что его оттуда так быстро выпустили. — Он повернулся к Тонколицему. — Может, ну их на фиг эти бабки? У нас и так по три «лимона» на каждого выходит. Чего рисковать-то зря.
— Ты тоже так думаешь? — Тонколицый посмотрел на Молчаливого.
Тот выдержал взгляд.
— Пожалуй. Стас мог притащить за собой «хвост». И если он притащил «хвост», а тем более если его «колонули», завтра на вокзале нас повяжут. Пятьдесят на пятьдесят, но… Стоит ли рисковать? Куда проще сорваться прямо сейчас. Деньги у нас есть. Документы тоже. Пока «контора» спохватится, мы уже будем загорать на пляже в Рио.
— А теперь послушайте, что я вам скажу. — Тонколицый остановился посреди комнаты, закурил. — Допустим, за Стасом пришел «хвост». Допустим, его «колонули». Ну и что? Что он мог им дать? Наше описание? И что с того? Ни в какой квартире мы не были, ни всяких акциях и слыхом не слыхивали. К взрыву никакого отношения не имеем. Стас — параноик. Мало ли чего он мог им наплести. Продулся нам в карты, вот и решил оговорить, чтобы долг не возвращать. Пошел же не в РУОП, а в «контору», потому что раньше в ней работал. Коллеги. Нас трое — он один. Чьи показания перевесят? Опять же на Курском каждый день столпотворение. Пять тысяч человек в верхнем зале и втрое больше — в нижнем. Торговки, молодняк, рыночники, кого только нет. Входов-выходов много. Человек с сумками в глаза не бросается. Так что засечь нас «конторе» будет непросто.
— С какими сумками? — спросил Киноактер.
— Обычными. Дорожными. Но, даже если нас засекут, задерживать все равно не станут, пока заказчик не объявится. Побоятся спугнуть. И даже к ячейке не подойдут близко. Опять-таки, положим, взяли нас. И что? Почему на вокзале? На юг собрались поехать. Всей компанией. Это криминал? Нет. Что делали в камере хранения? Да сумки с вещами клали. Хотели до поезда погулять по центру, не с собой же их носить. А тут как раз вы, родные. Показать сумки? Нет проблем. Открываем ячейки и достаем сумки с вещами. Что дальше? Ни о каких деньгах знать не знаем. Ни о каких акциях даже краем уха не слышали. А что с заказчиком в одно время на вокзале оказались — так это, господа, чистейшей воды совпадение. Думаете, они станут все ячейки вскрывать? У них на это три года уйдет. Но даже если вскроют и найдут-таки сумки с деньгами… Мы их первый раз видим. Отпечатков наших на них нет. Всё. Больше нам вменить нечего.
— А откуда сумки с вещами появятся? — непонимающе спросил Киноактёр.
— Завтра утром мы прокатимся по магазинам, накупим шмоток, упакуем их в сумки и положим в камеру хранения. Но, — Тонколицый развел руками, — если вы так боитесь, я не возражаю. Давайте на вокзал не пойдём. Поделим десять «лимонов» и разбежимся прямо сейчас. Хотя по мне ради двадцати миллионов стоит рискнуть.
— Стоит, — согласился Молчаливый. — Только давай договоримся. Раз уж ты у нас такой рисковый парень — забирать деньги пойдешь ты. А мы тебя прикроем.
Тонколицый посмотрел на него пристально, затем кивнул:
— Идёт. Только я в таком случае заберу из этих двадцати «лимонов» десять, за риск, а вы — по пять. Устраивает расклад?
— Вполне.
— Отлично. — Тонколиаый спрягая автомат под плащ, подхватил сумку с деньгами, сказал Киноактёру: — Ты сейчас спустишься вниз, сдашь ключи от номера и оплатишь еще пять дней. Потом выходя на стоянку. Мы будем ждать тебя в машине.
— Почему в машине? — не понял тот.
— Если Стас привёл с собой «хвост», лучше поводить их как следует. Авось они и «проявится». А если и не привёл — береженого Бог бережёт. — Молчаливый поднялся. Тонколицый повернулся к нему. — Спрячь труп под кровать и спускайся вниз, Да не забудь табличку на дверь повесить, чтобы не беспокоили.
В соседнем номере трое мужчин спешно сворачивали аппаратуру. Они не волновались, что «подопечным» удастся оторваться. На стоянке дежурила машина «наружки» Фотографии подозреваемых, снятые с любительской пленки при помощи видеопринтера, у «хвоста» имелись. А самое главное группа прослушивания уже выяснила. Передача акций произойдёт завтра на Курском вокзале. На подобное везение сотрудники ФСБ даже не надеялись. Максимум, чего они ожидали, — фраза-наводка, при помощи которой — возможно! — удастся сориентироваться по месту. А тут такой подарок. Им было чему порадоваться.
Двое парней, одетых почти одинаково — широкие свободные штаны и свободные же кожаные куртки — подошли к подъезду одного из престижных домов в Крылатском.
В будке у подъезда дежурил милиционер. Капитан. Стоял, скучая, осматривал торец дома и размышлял о лучшей жизни. Он считая, что в последние полгода ему везёт. Взять хотя бы эти дежурства. Не пыльно. Три раза в неделю сидишь в тёплой будке, особенно не напрягаясь, получаешь приличную денежку. Пятьсот баксов в месяц — поди плохо? У нас торговцы на рынках зарабатывают всего вдвое больше, а как бегают?
Парни направились к будке. Капитан их видел впервые, но особенно не встревожился. А чего? Район спокойный. Всем известно, кто живет в доме. Не так себе. Вот и остерегаются лезть. Раньше, правда, случалось. Пёрла алкашня разная, но эти-то двое на алкашей не похожа. Может, пришли к кому из знакомых?
Парни остановились у самой будочки. Один предъявил фээсбэшное удостоверение, сказал, улыбаясь:
— Привет, капитан. Трофимов Виктор Константинович в каком подъезде обитает?
— Да во втором, — признав коллег, расплылся капитан. — А что такое?
— Да ничего особенного в. общем-то. Парочку вопросов задать ему надо. Он с семьей сейчас?
— Насчёт семьи не скажу, не знаю. — Капитан задумался, сдвинул фуражку на затылок. — Сын-то дома. А вот жену его я не видел. Давно уж. Домработница приходит, а жена… — Он покачал головой. — Нет.