«ПЕРЕДВИЖЕНИЕ СОЛНЕЧНОГО ЛУЧА ПО СТЕНЕ…»
Об Арсении Тарковском, катакомбности современной поэзии и хлебе духовном
Беседа Светланы Кековой и Станислава Минакова
Нижеприведенная беседа состоялась 3 октября 2009 г. в кафе киевского Дома кино, после церемонии вручения Международной премии имени Арсения и Андрея Тарковских (Киев-Москва). За квадратным столом беседовали поэты Светлана Кекова (Саратов), лауреат премии 2009 г., и харьковчанин Станислав Минаков, лауреат 2008 г.
Присутствовавший поэт Андрей Дмитриев (Харьков) в ходе беседы привел цитату из «Дневников» протопресвитера Александра Шмемана: «…По мере приближения к „реальности“ все меньше нужно слов. В вечности же уже только: „Свят, свят, свят…“ Только слова хвалы и благодарения, моление, белизна полноты и радости. Поэтому и слова только те подлинны и нужны, которые не о реальности („обсуждение“), а сами — реальность: ее символ, присутствие, явление, таинство. Слово Божие. Молитва. Искусство. Когда-то таким словом было и богословие: не только слова о Боге, но божественные слова — „явление“. Но прельстилось чечевичной похлебкой обсуждений и доказательств, захотело стать словом научным — и стало пустотой и болтовней. И возомнило о себе, и стало нужным только такому же другому болтуну, но не человеку, не глубине человеческой культуры. Это знает Солженицын, Бродский. Но этого не знают уже больше богословы»…
Это глубокое суждение, как кажется, дает ясную подсветку теме и содержанию диалога поэтов.
Светлана Кекова: Еще в начале 1990-х в частной беседе поэт Елена Шварц (Санкт-Петербург) высказала мысль, что в наше время должны существовать «утаённые» стихи. Мне трудно расшифровать эту мысль в её полноте, но, как мне кажется, это стихи, где раскрывается, по слову апостола Павла, «сокровенный сердца человек».
Станислав Минаков: Сегодня (всегда?) впору вести речь о «катакомбном существовании культуры», в частности, поэзии, по аналогии с катакомбной церковью. Я и говорю о сокровенном чувстве, живущем словно вопреки бушующему информационному морю. Таков парадокс дня.
С. К.: Да, Станислав, в своём небольшом исследовании, посвящённом творчеству Арсения Тарковского, я дерзнула применить этот термин «катакомбная поэтика» по отношению к его поэзии. Как мне представляется, поэзия Арсения Тарковского — подлинное «катакомбное» исповедание веры.
С. М.: И именно эту твою мысль я и процитировал в своей статье «Я ветвь меньшая от ствола России», посвященной двадцатилетию со дня кончины Арсения Александровича, которое отмечалось (да отмечалось ли?) в мае 2009 г.
С. К.: Благодаря такой прикровенной поэзии и возможно существование поэзии вообще. Мне кажется, тут можно провести определённую параллель. Вот почему мир до сих пор существует? Потому что есть несколько праведников, которые творят молитву о мире, и из-за них, из-за их молитвы Господь сохраняет мир. Никто о них не знает, свое дело они делают потаенно. Поэты в этом смысле тоже могут выполнять свою, аналогичную, миссию.
С. М.: Замечательно. Принимается. Вопрос в следующем: какова должна быть степень «утаённости» поэта? Молитвенник, например, Иов Почаевский, в своей малюсенькой пещерке, обращаясь к Богу, исчерпывает свою задачу. А поэт? Он ведь может, наверное, прочитать стихи другу, другому, пяти друзьям?
С. К.: Да, конечно. Передача идет от сердца к сердцу.
С. М.: Наверное, тут тоже действует евангельский принцип: «…Ибо где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них».
Меня не лишит ощущения утаённости, катакомбности даже факт публикации стихотворения в Интернете, где потенциально аудитория многомиллионная, а реально почти каждое стихотворение читают тысячи людей. Но для меня и это число не отменяет потаенности. Главное, чтоб это были те самые стихи. Просто нынешние технические средства сразу могут сделать потаенное доступным огромному числу лиц. Так устроено современное информационное поле. Это если ты сидишь и думаешь: я сейчас ка-ак напишу, и все ка-ак прочтут, тогда тут есть лукавый посыл… Но какое место в этом процессе занимают такие публичные мероприятия, как вручение литературных премий?
С. К.: Могу сказать конкретно, о премии им. Тарковских. Для меня она — самая важная и самая ценная. Во-первых, она носит имена действительно подлинных созидателей русской культуры XX века. Во-вторых, она совершенно не ангажирована литературным (равно как и кинематографическим) истеблишментом и потому в ней тоже есть элемент «катакомбности», потаённости.