Он хотел сказать, что ее ночные звонки не дают ему покоя, но сдержался. Держи себя в руках, друг.
– У меня бывает такое – перед экзаменами, перед собеседованием, перед дальней поездкой, я волнуюсь, вот и не мог уснуть.
– Выпил бы новопассита или валерьянки, не знаю, любого успокоительного. И че, мы сейчас вот так каждый час будем останавливаться? И сколько лет мы будем ехать?
Он хотел сказать, что ей бы не мешало выучиться на права и если бы она это сделала, то сейчас они не делали бы перерыв, а она могла бы вести сама.
– Не каждый час. Мне хватит пятнадцати минут, чтобы выспаться. Если я днем хоть немного посплю, то…
– Ты вечно спать хочешь.
Он молчал. Она отвернулась. Он смотрел на нее. Видел, что она напряжена. Если и дальше что-то выяснять, то ничего из этого не выйдет. Но и ехать он не мог. Спать хотелось очень сильно.
– Дай мне пятнадцать минут, Катя, и потом будем ехать до самой ночи.
– Делай че хочешь.
Она выключила книгу и убрала ее в бардачок, расстегнула ремень безопасности.
– Посмотри за Костей, пока я сбегаю в лес.
– Оке, – сказал Даня.
Катя вышла из машины и хлопнула дверью. Сзади в детском кресле вздрогнул малыш.
– Мама, – позвал сонный голос малыша, – деская ту-ту!
– Извини, дружище, – сказал Даня, – но теперь моя очередь играть деской ту-ту! А вы пока с мамой прогуляйтесь, разомните ноги. Сходи поймай для папы кузнечика.
– Кузецика? – спросил малыш. – А сто такое кузецика?
– Это кузнечик, – сказал Даня, отстегивая ремень безопасности, – насекомыш такой, прыгает по траве, помнишь, в книжечке твоей он есть. Куз-не-чик.
Он вышел из машины. Обошел минивэн и открыл заднюю дверь, где сидел Костя. Он отстегнул ремни безопасности на детском кресле. Вид малыша прогнал в нем нервозность от разговора с Катей.
– Давай, малыш, выбирайся, прогуляешься немного. А то все какашки в попе уже придавил.
– Какаски? – спросил Костя, а потом вдруг замахал руками и закричал: – Пуппа, Наг, Пуппа!
– Они же вроде бы с тобой были? – спросил Даня.
Мальчик показал свои ладошки, будто фокусник, доказывающий, что у него нет туза в рукаве.
Даня наклонился, заглянул под сиденье и нашел игрушку. Он достал Нага и отдал малышу. Костя радостно заулыбался.
– Но Пуппы я не нашел, – сказал папа.
– Пуппа в деской, он там, Наг победил, – сказал мальчик.
– Да ты что? Насколько я помню, это впервые?
Даня поставил сына на землю. Тот сразу же побежал осматривать место, где они остановились. Даня шел за сыном по пятам, посмотрел направо и налево. На дороге пусто. Он прислушался. Ни звука. Даже не слышно, как его депрессивная жена мочится в кустах.
– Папись, смотли, долога, – сказал Костя и ткнул пальцем в ту сторону, куда они ехали, а потом повернулся и показал в противоположную: – Смотли, и тут долога.
– Везде дорога, да? – спросил Даня.
– Ага.
Костя стоял на той самой вездесущей дороге (хотя в данном случае вездессущей можно было назвать Катю). Он оглядывался по сторонам и улыбался. Он вертел маленьким пальчиком, как флюгер, хотя ветра почти не было.
– Костя! – вдруг сзади раздался дикий вопль. – Костя! Костя, а ну иди сюда!
Из кустов выскочила львица, или разъяренная пантера, или бешеная ободранная коза. Это была Катя. Но Даня сначала даже не узнал ее, так она кричала.
– Твою мать, ты что, идиот? Скажи мне, ты идиот? – орала она на Даню, хватая растерянного Костю за футболку и уводя с дороги.
– А что такое? Я же рядом и смотрю по сторонам, – сказал Даня. Улыбка, которую подарил ему только что пробудившийся сын, сдуло воплем жены.
– А если выскочит какой-нибудь придурок-стритрейсер? Ты и оглянуться не успеешь! А что ты будешь делать…
– Да откуда тут стритрейсер, ты че пургу несешь?
– А что ты будешь делать, если он от тебя побежит – и прямо под колеса большущего грузовика? Идиот, бестолковый кретин! – орала Катя.
– Мама, не клици, мне стлашно, – сказал Костя. В его глазах появилось затравленное выражение. Ему казалось, когда мама кричит, значит, это он что-то сделал плохое. Костя задрожал и прижал к себе Нага.
– Ничего же не случилось, мы уже давно не видели никаких ма… – начал Даня.
Катя закатила глаза.
– Все, я поняла, иди спи, у тебя в голове одно дерьмо, ты никогда не признаешь своей вины. Чуть ребенка мне не угробил и стоишь строишь из себя невинность!
Даня хотел было ей ответить, но он снова промолчал. Он глотал ее колкости, как факир в цирке. Если Катя злилась, то он прекрасно знал, что ее надо оставить в покое на пару часов. Температура спадет, и она придет в норму.