– Обломайся! – громко, но как-то неуверенно, гаркает оппонент, – Срок давности! Бу-га-га! Даже если болтать спора ради – он истек! Уже дважды! – э-э-э, дядя, сливаешь, даже я вижу – пошли гнилые отмазки…
– Действует тот закон, что был в момент совершения преступления. А у нас – срока давности нет … – улыбку у парня как ветром сдуло. Волчий оскал! – И тюрем, кстати, у нас нет. И армии нет – вооруженный народ. И приказов нам отдавать не надо – каждый решает сам, – осекается, как сглатывая комок, другим тоном продолжает, цитирует, похоже – "Если не знаешь, за что убить встреченного тобой – не убивай!"
– То есть, как? – оп-па-па, "товарисч моиор" реально слегонца мандражирует, вон и руки в карманы сунул – трясутся. Дурная идет беседа… Пацан, со взрослым, не должен так спорить, – Без суда и следствия?
– Так ведь "Скрипка"… – парень тоже растерялся, словно бы пытается объяснять очевидное, – Там всё выложено. На каждого… согласно "Хартии". Вы же согласились на равные права? Советская власть…
– Нет давно вашей Советской власти! – истерически взрывается отставник, – А значит, правительства тоже нет, – выдергивает руки из карманов, – Не обязан я был на ровном месте пальбу поднимать! Где была в СССР боевая обстановка? Покажите мне её! Он сам собой распался, – и, как подбивает итог, – Туда и дорога!
– Вы сами решили или людей опрашивали? – хоп! Второй раз, за минуту, в воздухе повисает тишина. А ведь мелкий прав! Референдум о сохранении СССР – высшая истина. Его результат нельзя отменить.
– Э-э-э-э… – "товарисч маиор" снова сует дрожащие руки в карманы, – Бу-га-га! – переминается с ноги на ногу, – Какое вам дело? – поворачивается, – Я отказываюсь отвечать на провокации! Бу-га-га!
Елки-палки! Почти таким манером раз мой взводный, помню, после патрулирования, отбрехивался. В Центральном парке, возле пруда, мы в кусты забурились. Малую нужду справить. Покурить… Всё равно ни прохожих, ни самовольщиков вокруг. Темно, дождик накрапывал. Под деревьями сухо, дорожки блестят. И надо же случиться – шпана, рядышком, киоск курочит… Который, как много позже оказалось, крышевал наш командир полка… Борзота! Пятеро с машиной. А нас трое. Ну и чо? Кто против слово скажет? Так нет, "шакал" уперся рогом и ни в какую. Мы ему так, и сяк, шепотом, конечно. Давайте заорем… Давайте, разом выскочим. Давайте, вы из табельного в воздух стрельнете. Тут его и прорвало. "А вы знаете, какая морока, потом, за патрон отчитываться?!" Блин! На весь парк гаркнул… От всей души, так сказать, во всю луженую глотку. Ну, мы с него и заржали! Оба хором. Бакланы как дернут, в стороны! Шофер по газам… С испуга… Чего заржали? Этот же козел, неделей раньше, из того же пистолета, не моргнув глазом, в небо, половину обоймы высадил. Прямо в расположении… Строй, из столовой, сопровождал, как дежурный по роте. Чурка прямо из рядов выскочил, да по тропке боковой, к свинарнику своему. Всегда там выходил. Фига до плаца и обратно, с развода, круги мотать? Всё равно, кроме свинарника его никуда послать не могли. Нормально! Так ведь, попала взводному вожжа под хвост. "Стой! Стой, я приказываю!" И покрыл чурку, по матушке. А тот – тоже хорош. Нет бы смываться… Стал и послал "шакала" в ответную. В том свинарнике служат одни отморозки.
Ущерб чувству собственного величия, без балды! Вмиг налился отец-командир гнилым помидорным соком… забагровели у него зенки кровушкой, как у быка рекордсмена… в разгар корриды. У-у-у-ух! Как он орал! За триста метров, у казармы, его слышно было. Ко мне! – ревет, – папуас узкоглазый, – пристрелю! И в воздух, для доходчивости. Ба-бах! Поорет-поорет, видит, что басурманин шагу сделать боится (и правильно). Снова, в воздух – ба-бах! Не-е… На поражение, отдаю должное, он в этого калмыка палить не стал. Просто запугивал. Вводил в состояние чинопочитания… Ввел. Потому, как за святое задело. На защиту своей чести и достоинства, казенных патронов, ему было ни капли не жалко. Хули ему там чужой киоск! И после, когда отсмеялись и обратно в расположение шли, нам втулял – не обязан де, патруль гражданскую преступность пресекать. На то милиция есть. Вот так… "Моя хата с краю – ничего не знаю!" Как хочу, так и ворочу… Что мне надо – то и законно, а что не надо… Полковник Ефимов оказался другого мнения. Тоже, помню, орал… М-м-дя! Рядовым, за солдатскую пайку, "священный долг отдавай", а барам, значит, бу-га-га… Интересно выходит. Ловко, "товарисч маиор", в жизни устроился. За личный недоеденный палец клешнеруку мстить – рефлексы действуют четко. К пистолетику потянулся – как бог свят. А когда аж целая родная страна вокруг него загибалась – "курил бамбук" и "ждал приказа". Уже зная, что приказа отдать некому. Не-е! Мужик он, разумеется, занятный, но, если по-честному – гнилой насквозь. Когда спецназ остров брал, он-то при стволе обретался… В отличие от прочих-всяких! И опять, "ждал приказа"? Тенденция, однако! "Пионерам" никакого приказа никто не давал, кстати… Точно! В память врезалось – не было им команды… Сами они…