– Попа я потом навестила, – голос с кровати звучит потрясающе спокойно, – Метрику выправлять – мне запись из церковной книги понадобилась. Слабачок! Пусть уж себе живет… заикой… Одну бабушку жалко. Обижали они её – теперь боятся… Собственный дом заведу – сразу к себе заберу, жить. Внуков нянчить…
– А как в тот раз за тобой, всей деревней, в ночь, с топорами и осиновыми кольями гнались – забыла?
– А как от меня, той же толпой, бежали и по погребам прятались? "Марголин" с ноктовизором рулят!
– Ребята, а оно вам вообще надо? Неужели так трудно, по-хорошему, с людьми договориться?
– Во! – опершись задом на столешницу, Петр поднимает вверх указательный палец, – Хороший вопрос. Никак нельзя! Или мы их, или они нас! Вы или я, тока не обижайтесь – беды-голода не знали. Нас кормили, учили и лечили с самого малолетства. У нас "не горит". Мы с вами, на соблазн "договориться", податливы. Объективно. Зато у врагов, – широкий жест вокруг, – Горит! Сильно. Нестерпимо. Выходит – мы их слабее. Наш шанс – лучший человеческий материал. Голодный, обиженный, горючий. Как она! Иначе, всё пропало.
– Петь, ты не прибедняйся, – барышня уже сидит, поджав под себя ноги, – Тоже мне нашлось, "мокрое полено". Вполне себе "бодрый кролик". В каждой дырке затычка… если под зад пинать. Остепенишься… в смысле, оженят, сам во сне и наяву будешь бегать как ошпаренный. Что им договоры? С чертями договоров не заключают! Просто они вас "так видят". И вообще! У каждого свои слабости. Я, вон, мышей боюсь…
– Ань, не увиливай, – ответ точно в тон, – Такого куража, как у тебя…или у дяди Васи, у меня нет. А вы всепрощением не страдаете. Оттого и шишку у нас держат не такие как я, а такие как вы. Как самые крутые. Какие тут могут быть переговоры? С кем? Кругом сволочи, вдобавок – злющие… Дядя Дима, подтвердите!
– У нас – точно! – интересно, это будет воспринято как комплимент?
– Петя, а что делать толковому человеку, у которого кроме гордости и бедности – ничего за душой? В монастырь? Фи-и… В разбойники? В леса? Ясное дело, что за вот это всё, я кого хочешь, на клочки порву… Вы нам надежду дали… и силу! А бог, – Анка нежно поглаживает крестик на груди, – Он у каждого внутри.
– Сила, дело наживное. Главное – это свобода. Жить и думать, как правильно. Ради неё и затевалось!
Молчуны, молчуны, а как разговорились… Вот что пиво животворящее с людьми-то делает! Надо, при случае, им налить чего покрепче. Чувствую, философию тут дают сильно прикладную. Как говаривал тот же старшина: Хороших людей нет! Есть, люди хорошо дрессированные. Увидишь – вздрогнешь…
– Зачем всё это нужно? Человек – животное общественное. Жить в обществе и быть от него свободным – невозможно. А в группе – всегда иерархия. Она сразу же, неизбежно, становится инструментом власти. Не похожих на массу – третируют. Вместо способных – поднимаются угодные, вместо полезных – наглые. Отрицательный отбор, так сказать. Норма для стада обезьян, он превращает коллектив человеков в зоопарк. Звери мы, дык… хоть и люди! Имея больше сил и больше сторонников и давить оппонентов проще, чем договариваться или переубеждать. На чем держится такой порядок? На принуждении! Оружием, деньгами, голодом… Малая группа или одиночка перспектив против общества не имеют – максимум сбежать, умереть или подчиниться. Поражение. Если прессуемый отягощен детьми и семьей, то выбора подавно нет – родных не бросить, пропадут. Раз-два и спекся правдолюбец. Бытом растоптало. А монах – не имеет авторитета…
– Что такое социальное развитие? Перестройка общества через технический прогресс. В нашем случае технология позволяет любому члену коллектива жестко отстаивать свои интересы хоть против всего мира. Понимаете? Коммунар не зависит от окружения, людей или природы, ни материально, ни энергетически, ни экономически. Даже силой оружия его не взять. Социальный клей, на котором строится сеть (!) отношений – чисто информационный. Единственное расслоение горизонтальное! Наш коммунизм – это открытый клуб по интересам. Хочется – участвуй, не нравится – организуй свой, или живи сам по себе. Никто не помешает. Постиндустриал! Мы сами взяли себе это право! И держим его. У нас одиночка может отбиться от всех или хорошо жить сам, но не может силой подчинить остальных. Никто не заставить других терпеть нужду или во что-то верить. Одиночка знает о других ровно столько, сколько другие знают о нем. Э-э-э-э! Да что я вам статьи "Хартии о всеобщем равноправии" цитирую? Сами прочитаете! – вот и отстаньте, коли так… Мне бы с вашим агрегатом разобраться… Блин! Едва начал, а пальцы уже заболели по столешнице стучать…