Он неспешно ласкал мои плечи, а затем сжал горло. Я ответил не сразу, у меня не было ни сил, ни желания. Чтобы перевести дыхание, я наклонился вперёд, а она подошла почти на цыпочках. На голове у неё был невероятный розовый шлем, из-под которого на плечи ниспадала рыжая масса волос.
— Что это такое? — спросила Шарли, подходя ближе к мешку.
— Ничего, к чему должна прикасаться девочка.
Она отдёрнула руку, словно обожглась и повернулась, хмуро глядя на меня. — Я не маленькая девочка! Мне восемь лет!
— Ах, ну, тогда это всё меняет…
От её гримасы разочарования с нахмуренным лбом мне захотелось улыбнуться, но я сдержался.
— Я. Не. Маленькая девочка.
— Ладно, ладно, согласен. Теперь я могу узнать, что ты делаешь в моём сарае?
Шарли опустила взгляд, словно смутившись.
— Я… я искала тебя.
Я поднял брови и пристально посмотрел на неё. Одной рукой она потёрла локоть, который выглядел слегка разбитым. От боли Шарли поморщилась. Я осмотрел её сверху донизу: колено было полностью ободрано.
— Что с тобой случилось? Ты упала?
Она кивнула, ни на секунду не уступая слезам, которые были готовы пролиться.
— Иди сюда, покажи!
Шарли приблизилась на несколько шагов, и я наклонился, чтобы проверить колено. Ничего страшного, но всё равно, рану лучше было бы промыть и продезинфицировать.
— Пойдём в дом, что-нибудь найдём для обработки.
— Окей.
Она сказала только это, без намёка на страх или сомнение.
Когда мы выходили из сарая, Шарли плотно сжала пухлые губы, затерявшись в моём взгляде своими невероятно серыми глазами. Мы вошли в дом через заднюю дверь, и от меня не ускользнул её горный велосипед, прислонённый к боковой стене.
— Ты упала с велосипеда? — спросил, беря всё необходимое для обработки ссадин.
— Да и всё из-за этой проклятой цепи!
Вздыхая, я покачал головой.
— Опять?
— Это не моя вина, если она продолжает выскакивать.
— Ты должна быть осторожна, Шарли.
— Но я была осторожна, клянусь! Это она, проклятая, продолжает делать всё, что ей заблагорассудится!
— Хорошо, юная леди, но следи за языком. Ты же знаешь, твоя мать не хочет, чтобы ты так говорила.
Девочка дунула на прядь волос и сняла с головы шлем.
— Иди сюда.
Я помог ей сесть на кухонный стол и, продезинфицировав, наложил на коленку пластырь.
— Покажи мне локоть.
— Ничего, я просто грохнулась!
— Я всё равно хочу проверить.
Шарли протянула мне руку, и я не заметил ничего серьёзного.
— Да, всё в порядке.
— Я же говорила!
Она спрыгнула со стола и бросилась к двери.
— Куда ты собралась? — Я спросил, почти недоверчиво.
— Мы должны починить велосипед, разве нет?
— Что значит «мы должны»?
Мои губы изогнулись в улыбке, и она фыркнула, закатив глаза.
— Пожалуйста, Шейн, одна я не справлюсь.
В сотый раз покачав головой, я последовал за ней наружу. Мы откатили горный велосипед в сарай, где установил его на старом верстаке.
— Зачем ты бьёшь по этой штуке?
Я возился с цепью, застрявшей между шестернями, и оцепенел.
«Зачем?» — какой простой вопрос, но ответ тем не менее был слишком сложным.
— Это своего рода разрядка.
— Что значит «разрядка»?
Я повернулся в её сторону, меня сосредоточенно изучали два кусочка грозового неба.
— Ты никогда ни из-за чего не сердишься?
— Ох, да!
— И что ты делаешь, чтобы успокоиться?
— Не знаю, — размышляла она, морща лоб.
— Так вот, я выпускаю пар, колошматя боксёрскую грушу.
Шарли внимательно посмотрела на неё и обошла вокруг, проводя кончиком указательного пальца по всей окружности.
— Тогда ты действительно очень злишься, если бьёшь так сильно!
Я застыл. Уронил руки вдоль тела и сжал челюсти.
— Теперь тебе нужно идти домой.
— Почему?