Поэтому любовь хорошего мальчика воспринималась мной с обыкновением.
В пятьдесят твоя прозрачность с каждым годом нарастает, взгляды мужчин скользят по касательной, выхватывая из толпы кого-то помоложе. Туфли все больше напоминают обувь пенсионерок. Седые волосы не успеваешь подкрашивать, теперь, когда ветер их ворошит, они уже не играют рыжими осенними бликами, а все чаще выдают огрехи домашнего парикмахерского искусства.
Но в Витиных глазах я прочитала совсем другое. Вместо положенной в такой ситуации порции сожаления и разочарования, я поймала в них прежний блеск. Смущенно опустила глаза как девчонка и уперлась взглядом в сильные, обтянутые узкими брюками бедра. Впервые богатство русского языка оказалось невостребованным. Затянувшееся молчание было куда более красноречивым.
– Вот, Елизавета Юрьевна, – Витя сунул визитку в руку, и поспешно вышел на "Бауманской".
Я машинально положила ее в карман пальто.
На Курском вокзале без аппетита жевала холодный пирожок с капустой, устроившись на широком деревянном сиденье напротив табло "отправление-прибытие". Кушать и плакать одновременно оказалось сложно.
Поезд в "прекрасное далеко" ушел без меня, а я, как забытый ребенок рыдаю среди оставленного на перроне ненужного скарба. Жизнь снова выбросила меня на необитаемый остров.
Нащупала в кармане картонку визитки. Виктор Алексеевич Свечин. Финансовый директор какой то компании.
Повертела в руках. На обратной стороне:
"Лизавета Юрьевна, я Вас люблю!. Позвоните мне, пожалуйста!"
Табло перезагрузилось. Поезд Москва-Адлер. Отправление в 00:47.
"Уезжаю в Сочи. 00:47" Нажала на треугольник "отправить".
Через минуту пискнул телефон:
"Буду через полчаса. Ты только никуда не уходи".