— И так сойдет, — голос Сафины теперь звучал чуть свободнее. — Дай нам время, чтобы продвинуться дальше. А что насчет остальных?
— Берсерки получили то же письмо, что и вы. Я знаю, что они были за стеной Высокого купола. Их там видел часовой. Они уже должны были перевалить через стену или пройти в ворота, если Нардо смог их открыть. Они знают, что вы здесь, и вы знаете, что они здесь. Присматривайте друг за другом.
Это прозвучало не совсем так, как я намеревался. Сафина издала низкий смешок в темноте и повернулась к своим бандиткам, а я помчался вниз по Известковой дороге.
Не помню, приходилось ли мне столько бегать раньше. Ноги стали как резина, а глотка как будто изошла на тряпки. Хорошо. Если сконцентрироваться на этих ощущениях, то не придется думать, что могло произойти с Нардо на стене Высокого купола, или почему Йонни… Нет, не думать.
Может, у него была причина ждать. Я схватился за эту мысль, когда достиг конца аллеи Ансельма и привалился к углу, дожидаясь, пока прочистится красный туман перед глазами. Вот и оно. Я снова слышал звуки огня, теперь еще и ближе. Они отдавались эхом с Греймплаца и с двенадцатичасового конца мостов, но теперь битва множилась, распространяя побеги и семена. Выстрелы и крики доносились с верхних уровней трущоб.
Предвидение Фолька едва не решило исход сражения. Стальноголовые теснили центр фронта Разжигателей, в то время как им с боков зашли те бойцы, которых Фольк расставил внутри по всему городу, и натиск Грюэтта замедлился. Юнцы обеих банд затеяли свирепую перестрелку на бегу вдоль аллеи Братств, и каждая сторона пыталась обогнать другую, но ни одной это так и не удалось, и все закончилось кровавой патовой ситуацией, когда обе увязли в драке. Желтая Дженси позже клялась мне, что своими глазами видела, как погиб Грюэтт: пытаясь выбить двери салуна на ‘Плаце, из окна которого его банду накрыли огнем Разжигатели.
В то время я знал лишь, что волны распространяются. Аллея Ансельма заполнилась людьми: трущобы выплеснулись на улицы. В каждой руке было оружие, в каждом взгляде — убийство.
И они были неразборчивы. Мне пришлось подстрелить двоих еще до того, как я миновал пол-аллеи, и это приводило меня в ярость. Я увернулся от их тесаков, выпалил несколько раз от бедра и оставил их лежать — мертвыми ли, без сознания, мне было все равно. Когда я преодолел это препятствие и побежал дальше, мне пришлось орать на остальные несчастные серые фигуры, что торчали в дверях и на ступенях, выходили на звуки боя, и смотрели, как мимо бежит фонарщик, со своими осоловелыми глазами и растрескавшимися губами.
— С дороги, идиоты плевучие! Я это ради вас делаю! С дороги! У нас только одна попытка!
Эти слова пугали меня самого, но это была правда. Стальноголовые и Разжигатели окопались, чтобы сражаться друг с другом, но при этом также легко могли обратиться против Берсерков и Проклятья. К тому же они знали Перехламок лучше и недавно попрактиковались биться плечом к плечу. Мы с Йонни знали, что нам надо как-то выравнять шансы.
— С дороги! Хотите воды? Помогите мне свергнуть этих ублюдков, и вода у нас будет!
Какого черта я обещал? Я не знал, и мне было плевать. Мой рот болтал сам по себе. Я расчистил всю аллею впереди одной лишь силой резких слов.
— С дороги! Посторонись! Посторонись!
По инерции меня вынесло из аллеи. Я чуть было не пробежался по десятку распростертых тел, прежде чем затормозить у фонарного столба и сменить направление — мимо бункера и к коммутаторной норе.
Я обнаружил Йонни привалившимся к стене Пропащего Круга, прямо перед тем местом, где стены закруглялись и сходились наверху, образуя полноценный туннель. Его колени были согнуты, а руки прижаты к животу. Я узнал эту позу. Ему прострелили кишки.
И я обнаружил еще кое-кого. Над Йонни стоял сутулый долговязый силуэт и шумно гоготал. Мои шаги звучали громко — достаточно громко, чтобы их расслышать — и тогда он повернулся и уставился на меня, поставив на пол ногу, которой он пинал Йонни. Тараканьи глаза глядели на меня из-под лохматых волос, которые он никогда не убирал. Наверное, Товик отправил его посмотреть, как все идет. Интересно, почему он не смог разглядеть в этом маленьком харчке то, чем он являлся на самом деле.
— Думал, вы, фонарщики, теперь будете делать свое дело как следует, — каждый слог сочился ядом. В его голосе слышалась идиотская радость, вызванная болью Йонни, и я, наверное, никогда не пойму, откуда она берется. — Думал, вы собираетесь все расстроить и самим вылезти наверх, да? Думал, вы хотите выдать Товика и верховодить надо мной и… э…