Когда взошло солнце из пришедших шести сотен, штурмовавших поместье, в живых осталось не больше двух десятков, и они вскоре позавидовали мертвым.
Завальский не особо жаловал своих, а чужих и подавно. Стас приказал всех пленных, включаю двух малолетних отпрысков Ольшанского и нескольких шлюх, оказавшихся в лагере врага, распять на столбах, вдоль дороги откуда пришёл агрессор.
- Думаешь, нас опять решили попробовать на зуб? - оторвавшись от воспоминаний, спросил Завальский.
- Похоже на это.
Стас откинулся на стул на спинку стула и сложив руки на груди, задумался.
- "Гаврила Околников? Нет, этот сидит в своих болотах и еле сводит концы с концами, не людей, ни оружия толкового. Нет не он," - Завальский отмел своего южного соседа. - "Иван Городько? У этого есть возможность, дружина хоть и не большая, но крепкая," - Стас потер подбородок. - "Нет, Ванька сейчас на ножах с Сулейманом".
Мусульманская община, осевшая на востоке, стала в последние время проявлять активность, заглядываться на своих соседей, у которых и земли по плодородней, да и реки судоходные. До Завальского доходили слухи, Сулейман, усилено ищет поддержки единоверцев, но слишком далеко его община ушла на запад. Единственные кто откликнулся на призывы Сулеймана, были крымские татары. Несколько десятков семей ушли из довольно тихого и спокойного Крыма, заразившиеся идей о создании западного халифата.
- "Нет, Ванька не станет мне палки в колёса вставлять, вот Сулейман, тот да, но Иван не пропустит его через свои земли. Кстати, надо будет Городько помочь, завтра же пошлю к нему человека. Тогда кто?"
- Собирайся, надо навестить ведунью, - после небольшой паузы произнес, произнес Стас.
- Варвара, ждет на улице.
- Даже так! - удивился Завальский, ведунья крайне редко покидала лес, в котором обосновалось.
- Варвара Петровна часа три как пришла.
- Так что молчал? - нахмурившись, спросил Стас.
- Варвара Петровна сказала, ещё не время.
- Варвара Петровна, Варвара Петров, ты кому служишь, мне, или Варваре Петровне, - с издёвкой спросил Завальский.
Влад издевку пропустил мимо ушей, стоял как ни в чём небывало.
- Ладно, сейчас выйду, - махнул рукой хозяин поместья, давая понять, что аудиенция закончена.
- Что несет нам день грядущий? - буркнул Стас, когда управляющий вышел, и тут его взгляд зацепился за рюмки, одиноко стоящие на столе.
- Так и не выпил, - устало произнес он и, подняв одну из рюмок, посмотрел сквозь неё на свечу. Многочисленные язычки пламени, отражаясь от граней хрусталя, заплясали перед глазами, играя всеми цветами радуги. Завальский улыбнулся.
- "Димка любил, вот так смотреть на пламя в камине," - промелькнула мысль.
От воспоминания о сыне заныло сердце, семь лет, семь лет прошло, как его единственный сын умер от лихорадки, в этой комнате, прямо у него на руках.
Завальский заскрипев зубами, былая боль вырвалась наружу и обожгла как тогда. Стас швырнул рюмку, та отскочив от стены осталась целой. Несколько раз, глубоко вздохнув, Завальский нагнулся и поднял рюмку.
Гнев, бессильная злоба только убивает, он с трудом выбрался тогда из этой ямы, потеряв почти всё, Завальский загнал всё свои чувства в самую дальнюю часть души, и только другая боль, физическая боль помогла ему не сойти с ума. Стас машинально дотронулся до бока, где осталось несколько шрамов от калёного железа.
- Ладно, хватит, - мрачно произнес Завальский и не удержавшись ещё раз взглянул на пламя свечи сквозь хрусталь.
Вдруг мир вокруг погрузился в темноту и только язычки пламени продолжали плясать отражаясь от граней стекла, но не было в них жизненного тепла, только могильный холод и свет, мертвецкий свет, однообразный, не способный разогнать мглу, позволяющий увидеть только свою повелительницу - смерть. Пламя свечи колыхнулось на миг, вырывая тени, прячущиеся во мраке. Нет, это не была костлявая старуха и не демоны, это были люди уродливые, не похожие на ныне живущих, но Стас был уверен, что это именно люди и они несут смерть ему, и всем кто рядом с ним.
Рюмка выпала из онемевших пальцев, ударившись об ножку стола, разлетелась тысячами осколков.
- Твою мать! - выругался Завальский, автоматически делая шаг назад. Оглядевшись по сторонам, он растер лицо. - Привидится же такое, - Стас взглянул на осколки, ещё сильней нахмурился.
Его поразило, что рюмка осталась целой, когда он со всей силы швырнул её, и разбилась, едва ударившись об ножку стола, словно выполнив возложенную на неё задачу.
- Бред какой-то, - прошептал Завальский, удивляясь ходу своих мыслей. - "Ещё немного и рюмки у тебя будут не только решать жить или не жить им, но и станут твоими советниками," - подумал Стас и горько усмехнулся.
Подойдя к шкафу, он переставил с места на место кувшин, кружки, дотронулся, до чудом сохранившейся фотографии сына, но чёртова рюмка не выходила из головы.
- "Что это было? Виденье, предупреждение?"
Завальский налил из бутылки, сливовой настойки в оставшуюся целой рюмку и залпом выпил, после чего развернулся и направился к выходу.
Ведунья сидела на колоде возле конюшни, скрестив руки на коленях, что-то высматривая в темнеющем небосводе.
Женщина была примерно одного возраста с Завальским, худенькая, с короткой прической, одетая в комбинезон. Она совсем не походила на магичку, которые в большинстве своём, всячески показывали свою принадлежность к новь зарождающемуся классу. Варвару можно было назвать привлекательной, если бы не застывшая печаль в глазах.
- Ко мне приходил Дима, - тихо произнесла она, когда Стас подошел.
Завальский почувствовал, как на лбу выступил холодный пот. Стараясь не выдать своего волнения, он сжал зубы. После смерти сына его брак с Варварой распался. Бывшая жена тяжело пережила утрату, она несколько месяцев была на гране смерти, когда же её все же поставили на ноги, она ушла в себя. Однажды придя домой, Стас не застал жену, не было её и поместье. Не на шутку всполошившись, он поднял всех "на уши". Два дня поисков не дали результатов, и только на третьи сутки, на Варвару случайно наткнулись селяне из деревни, в двадцати километрах от поместья.
Женщина сидела под деревом с оборванной петлёй на шеи.
- В смерти сына виновен ты, - завила она, когда Стас примчался к супруге.
Как не упрашивал Завальский вернуться домой, женщина наотрез отказывалась, постоянно твердя, что боги-духи забрали их сына за грехи отца. Варвара осталась жить в лесу, не задумываясь променяв землянку в лесу, на дом в поместье.
Селяне первое время жалели несчастную, мол, горе лишило её разума, видя, как женщина заговаривается, обращаясь с невидимым собеседником, или когда она обнимала деревья, словно перед ней был человек. Их отношение резко изменилось, когда в деревне, вблизи которой и поселилась ведунья, вспыхнула болезнь. Люди умирали целыми семьями. Несчастным не смог помочь местный знахарь, и даже лекарь которого направил правитель. Не смотря на прикладываемые усилия болезнь распространялась с ужасающей скоростью. Чтобы избежать мора в других местах, Завальский приказал окружить деревню и никого оттуда не выпускать. Каждый, кто пытался прорваться сквозь кордон, получал стрелу. Народ забились по хатам, боясь высунуть нос на улицу, где свирепствовала болезнь. Тогда то и появилась в селенье Варвара. Дружинники, стоявшие в оцеплении, клялись, что не видели, как она проходила сквозь кольцо оцепления, женщина, казалось, появилась из воздуха посреди деревни и направилась в ближайший дом. Через несколько часов Варвара покинув этот дом, направилась в другой. К концу дня на неё страшно было смотреть, тёмные круги под глазами, бледное лицо, она буквально увядала на глазах, но упорно переходила из дома в дом. К концу дня, ведунью буквально вынесли на руках из последнего дома, где она ворожила. На следующий день, люди которые ещё вчера были при смерти, понемногу стали возвращаться к жизни. Сама Варвара едва не погибла от истощения, её заботливо выхаживали всей деревней, и с тех пор авторитет ведуньи был не прорекаем. Если она о чем-то, просила эту просьбу исполняли безоговорочно, без промедлений и полностью.