Я путешествовал по многим странам и многим городам. Я пытался найти покой, искал место на Земле, где буду, наконец-то, счастлив. И понял только одно, что без Эрнесты счастье для меня невозможно. В какие-то моменты мне казалось, что те два дня и две ночи в Венеции один из моих неправдоподобных снов.
По крайней мере, мне очень хотелось верить в то, что я не перевоплощение нацистского преступника, который, вступив в сговор с инопланетянами, собирался уничтожить всё человечество.
В какие-то моменты мне удавалось не думать об этом и наслаждаться своими возможностями, красотами мира и жизнью.
Я помнил слова Эрнесты о том, что чем дольше она живёт, тем больше любит жизнь. И, кажется, уже понимал, что она имела в виду — я начинал любить свою жизнь.
Однако, когда я спрашивал себя, приму ли я капсулу после истечения действия первой, я не мог ответить ни утвердительно, ни отрицательно.
Мне исполнилось тридцать восемь лет. Впереди было много времени — действие капсулы было рассчитано на двадцать лет. «Целых восемнадцать лет впереди, — говорил себе я, — а там посмотрим».
Прошёл ещё год незаметно и быстро. В конце концов, я поселился в Австрии. Мне нравился купленный мною домик на берегу озера. У меня появилась женщина. Нет, это не была любовь, мы просто скрашивали одиночество друг друга.
Как-то я решил поделиться с кем-нибудь капсулами, но никого не нашёл рядом, кому хотелось бы их подарить. Тогда я дал себе слово, что выделю, как минимум, три капсулы из своих девяти на тот случай, если кому-то они будут необходимы. Правда, я не знал тогда, по каким критериям решать, кому капсулу необходимо дать, а кому нет. Не буду ли я убийцей, не дав её смертельно больному человеку? И не возомнил ли я себя вершителем судеб, когда решаю, кому из людей стоит жить дальше?
Однажды я возвращался самолетом из Нью-Йорка в Вену. Никаких особых дел у меня в Штатах не было. Навестил родственников в Сан-Франциско, повалялся на пляжах Флориды, побродил по Нью-Йорку.
Устроившись в кресле, я чувствовал себя превосходно. Самолёт уже набрал высоту, стюардессы стали разносить ужин — рейс был ночной. После ужина пригасили свет, пассажиры начали готовиться ко сну. Растянувшись в своём кресле, я думал о том, как приятно летать бизнес-классом, а не сидеть всю ночь, скорчившись в кресле эконом-класса.
На соседнем кресле рядом со мной сидел мужчина лет сорока — сорока пяти. На нём был старомодный, но новый костюм, на руке дорогие часы, а на носу очки в черепаховой оправе. «Наверное, бизнесмен, — подумал я, — и, по всему, удачливый». Его старомодность показалась мне продуманной. У него был вкус. Мне всегда были приятны люди, которые чем-то не похожи на других и при этом обладают безупречным вкусом.
Вкус в одежде, по-моему, самое главное в жизни. Ведь если у вас есть вкус в одежде, то он обязательно проявляется во всём.
Мой сосед листал какой-то глянцевый журнал из тех, что были на борту, прихлёбывая из чашки кофе.
Я закрыл глаза и задремал. Сквозь сон я услышал, как мой сосед что-то сказал по-немецки. Открыв глаза, я увидел, что он глядит на меня.
— Простите? — спросил я по-английски.
— В Австрию по делам или домой? — перешёл он на английский.
— Скорее домой, нежели по делам, — ответил я и зевнул.
— Я тоже домой. Вы, конечно, живете в Вене? — улыбнулся он.
И мне показалась что-то очень знакомое в его улыбке. «Может быть, какой-то актёр», — предположил я.
— Нет, мой дом на озере, недалеко от Клагенфурта.
— Возвращаетесь домой и не говорите по-немецки? — усмехнулся он, — необычно, не правда ли?
— Да, — холодно ответил я, — необычно.
Он взглянул на меня, прищурив глаза, и его тонкие губы растянулись в хитроватой улыбке. Моя холодность его нисколько не смутила.
— Неужели совсем не говорите по-немецки? — слишком назойливо спросил он.
— Ни слова, — ответил я, хотя знал уже достаточно немецких слов для того, чтобы зайти в магазин, но не для того, чтобы вести беседу.
Он пожал плечами: — Странно.
Мне показалось, что он обиделся, а мне не хотелось обижать того, с кем придётся лететь рядом всю ночь. Кроме того, я внезапно почувствовал к нему необъяснимую симпатию. Поэтому я постарался придать своему голосу дружелюбный оттенок и сказал:
— Сэр, если человек живет в Австрии, это вовсе не значит, что он знает немецкий. Точно так же, как человек, живущий в Индии, не обязательно говорит на хинди. Я недавно переехал в Австрию, а язык как раз собираюсь начать учить, как только приеду домой.