Я не мог вспомнить, где та тропинка, по которой два года назад я заехал вглубь леса. Но я был настолько зол в тот момент, что даже не стал её искать, просто повернул на первую приглянувшуюся узкую тропку и поехал по ней. Потом остановился, закурил и сказал:
— Мне нужно встретиться с вами, я жду.
Так я ждал минут двадцать. И когда понял, что моё ожидание бесполезно — они не прилетят, они не всесильны и на это им нужно время. В этом самый момент, когда я уже собрался уезжать, я увидел лёгкое и еле заметное свечение в воздухе.
Потом я не увидел ни пирамиды, ни какого-либо другого объекта, а передо мной висело в воздухе в нескольких сантиметрах от земли похожее на голограмму то самое Существо. «А где же пирамида»? — подумал я.
— Зачем тебе пирамида, если ты хотел увидеть меня? — спросил инопланетянин.
Вопрос прозвучал в моей голове, но звука голоса я не услышал.
— Да, — громко ответил я, — мне не нравится всё, что со мной произошло после нашей встречи. Объясните мне, да поподробнее, в чём смысл моей помощи вам? Вроде бы, мне нужно только ждать, когда погибнут все люди, чтобы умереть последним из них? Так? Но у меня есть ампулы отмены действия капсул. Вам стоит подумать о том, что я могу принять такую ампулу и покончить с собой. И вам снова придётся меня ждать, ждать, пока я снова появлюсь на свет. Снова убеждаться в том, что я тот самый Ральф, который вам так необходим. И мне хотелось бы знать, как вы допустили, чтобы у меня оказались ампулы отмены?
Он улыбнулся:
— Ампулы отмены — это непременное условие твоего участия в нашем общем деле. Ты должен быть свободен в своих действиях, и, если ты решишь умереть, у тебя должна быть эта возможность. Тебя интересует, почему мы не дали тебе их сразу? Мы не были абсолютно уверены в том, что ты Ральф. Только после того, как ты надел корону, мы убедились в том, что ты тот, кого мы ждали. И только после этого ты получил ампулы отмены.
— Ладно, — примирительно сказал я, — это меня волнует меньше всего. Я не для этого вас звал. Ответьте мне, что за хрень мне наплёл Гиммлер про религию освобождения и уничтожение человечества?
— Прилетев в Москву, ты снова стал Максом? — прозвучал у меня в голове чуть поскрипывающий голос пришельца, — ты даже говоришь снова, как Макс.
Он засмеялся так громко, что мне захотелось заткнуть уши, даже понимая бесполезность этого жеста.
— Если ты будешь менее эмоционален, — продолжил он, — и более интеллектуален в вопросах, ты получишь ответы. Сформулируй вопрос точнее.
— Точнее, блин? Это то, что я не понимаю, со мной робот, что ли, разговаривает? Э-э-э ау! — я помахал рукой перед голограммой, — ты что, распознаешь только точные вопросы? А что настоящего инопланетянина прислать не могли? Робота заслали какого-то.
— Какое это для тебя имеет значение? Я отвечу на все твои вопросы, даже если ты будешь их задавать неточно. Но мне будет легче отвечать, если ты перестанешь испытывать раздражительные эмоции, и твои вопросы будут конкретными. Эмоциями изменить что-либо ты всё равно не сможешь.
— Как же всё это меня достало! — воскликнул я. — Ладно, поехали. Интеллектуальные, так интеллектуальные. Итак, первый и главный вопрос. Что это за убеждение, что это за вера, по которой надо уничтожить всё человечество?
— Такая уж вера, — он развёл руками, — она основана на наших расчётах, тысячелетних наблюдениях и на нашей религии.
«Вера не наука, она не требует доказательств, — подумал я, — мало ли религий на Земле, и каждый верующий считает только её истинной, и, возможно, они все ошибаются».
— Нет ни малейшей вероятности в том, что наша вера ошибочна, — проскрипело у меня в голове. — Кстати, ты можешь не озвучивать свои мысли, мы их слышим.
— «Ну, блин, — подумал я, — они мысли, оказывается, слышат».
— Нет уж, я буду их озвучивать, а то о чём я думаю, вас не должно интересовать. Мне не нравится такое вторжение в моё сознание, — зло ответил я.
— Будь по-твоему, — ответил он обыкновенным, уже не дребезжащим в моей голове голосом, — мы отключаемся от твоего мозга. Задавай свои вопросы.
— Почему — я?
— Потому что ты вычислен, и по этим вычислениям ты последний во Вселенной, кто должен умереть.
— Я спросил, почему именно я?
— Мы не знаем, почему именно ты, но мы знаем, что это ты. Возможно — закон чисел, или более иррациональное объяснение… но так показали расчёты, а мы не ошибаемся в них. И доказательством этому — древняя корона, которая узнала в тебе первого и последнего Царя Земли. Если бы она захотела, то ты вспомнил бы не только твоё предыдущее рождение, но и остальные, от самого начала первой цивилизации на Земле.