– Вопрос, Максим… вопрос! – Анатолий Васильевич смотрел на меня. – Ещё разок попробуем! Главное, спокойненько! – он улыбнулся. – Давайте!
Я снова закрыл глаза. Вопрос… Легко сказать – вопрос… У меня столько этих вопросов. Как понять, какой из них тот самый… Опять закружились картинки, краски, лица… Стоп, стоп, стоп, подожди… Вопрос… Например… Почему мне так тоскливо последнее время? Почему всё кажется бессмысленным? Почему я боюсь смерти так, как будто она вот-вот произойдёт? Почему я не доверяю никому, в том числе и себе? Почему у меня ничего толком не получается? Отчего у меня нет семьи? Любящей, прощающей, поддерживающей?.. Голова кружится… Подожди… Вот родственники… Как их, оказывается, много… Кто-нибудь из них любил меня?.. Бабушки, дедушки,… Мама… Папа… Вот здесь… Вот… Что-то… Папа… Отец… Отец… КТО ОН?.. Что за вопрос?.. Почему он возник?.. Я же знаю, кто мой отец!?.. Нет?!.. Кто это?!.. Кто здесь?!..
– Это я…
– Кто?
– Твой отец!..
– Не может быть!..
– Но это так…
– Я знаю, кто мой отец!.. У него другой голос…
– А если ты ошибаешься?..
– Не может быть… Я не понимаю… Разве это возможно?!
– Знание проверяется чувством… Попробуй почувствовать…
– Я не могу… Какой ты?
– Ты знал меня, по-настоящему?..
– Нет, наверное…
– А что ты точно знаешь?..
– Я точно знаю только то, что ты был!..
– Я и есть.
– Но я тебя не вижу..
– А ты открой глаза…
В этот момент стремительный круговорот картинок вдруг исчез и я почувствовал, что куда-то проваливаюсь… А-а-ах! – Я резко открыл глаза.
Глава 3
Метрах в трёх передо мной стоял высокий, красивый, немного полный мужчина лет пятидесяти с кудрявыми, рыжеватыми волосами, одетый в кроссовки, джинсовые брюки и джинсовую рубашку. Нас окружал плотной стеной белый туман, сиявший тихим матовым светом. Это было похоже на кроткое летнее утро. Без солнца, но и без дождя, не жаркое, и не холодное, спокойное и безветренное, примиряющее…
– Ну вот, ты меня и увидел, – сказал мужчина и широко улыбнулся.
– Здравствуйте, – сказал я хрипло.
– Я понимаю, тебе нужно прийти в себя… Да и мне тоже… Я подожду, – и, не сводя с меня улыбающихся глаз, он медленно опустился на крышу там где стоял.
Я посмотрел по сторонам – Анатолия Васильевича не было.
Получилось. Но что-то другое… Не похоже на возвращение… Может это сон?.. Да нет, ощущения вполне жизненные – ноги затекли… И разговор?! Какой-то он был странный – не настоящий и в то же время реальный…
Я посмотрел на нового гостя. Он улыбнулся в ответ и спросил:
– Ну как, отошёл слегка?
Я кивнул.
– Вот и хорошо, – сказал он, оглядывая меня с ног до головы, как смотрят на старого друга, когда-то давным-давно потерянного, но чудесным образом вновь обретённого. – Наконец-то свиделись… Я… так рад! Так рад!..
И мужчина вдруг… заплакал. Это было совершенно неожиданно. Более неожиданно, чем его появление. Я видел плачущих мужчин и в жизни и в кино. В жизни это обычно выглядит неприятно и я бы даже сказал немного противно. В кино – другое дело. Там лихие герои плачут красиво и некоторые актёры мастерски это делают – тихо так, немного сдерживаясь, стараясь не показать свою слабость, и всё же уступая переполняющим чувствам. Но передо мной сидел не киногерой, а вполне реальный человек, и слёзы его были настоящими. Я совсем растерялся и машинально встал, чтобы подойти и утешить здоровяка. Он тоже вскочил, подошёл ко мне и порывисто обнял:
– Ну, здравствуй… здравствуй, сынок!!!
У меня перехватило дыхание. «Значит, не приснилось… этот разговор… это правда?!» Я закрыл глаза и очутился где-то вне времени, вне себя и вне всего и в то же время как никогда близко к себе… Мне показалось будто я только что народившийся маленький человек и нахожусь словно в большом светло-фиолетовом куполе и меня окутывает такого же цвета прохладно-тёплая дымка… «Пускай это фантастика, пускай сон или сумасшествие, но вот сейчас, сейчас всё встало на свои места… Всё, что я так смутно ощущал в далёком детстве – чувство потери кого-то близкого, родного; Опекун, его ненависть; отчуждение родственников, непонимание, всё наконец обрело чёткие очертания и ясность. И вот Сейчас… Здесь… Всё правильно…»