И от этой её серьёзности уже я почувствовал себя актёром, играющим роль в какой-то многослойной пьесе абсурда.
— Интересно, — пробормотал я.
Она посмотрела на меня так пристально, как тогда, когда вошла в купе поезда и сказала:
— Да, сейчас тебе станет еще интереснее. Тебя ведь интересует, кто мне дал капсулы? Откуда они у меня?
Она достала сигарету, закурила и продолжила:
— Шёл тысяча девятьсот сорок четвёртый год. Я уже понимала, что войну мы проиграли. Это понимали все. Но не совсем так. Логика говорила, что мы проиграли. Но мы — немцы — верили в то, что существует какое-то новое оружие — «оружие возмездия». Верили, что Германию спасёт чудо, и мы победим весь мир. Эта вера была и во мне и в Ральфе. Муж никогда не терял веры в свою правоту. Кроме того, мне казалось, что он знает много больше того, что знают другие. Но на все мои расспросы, связана ли его вера в победу немецкого оружия с тайной Чёрной Ложи, он сначала отшучивался, а потом сказал, что ему не позволено об этом говорить. На мой вопрос, кем не позволено, он не ответил и с силой захлопнул передо мной дверь своего кабинета. Больше я его никогда ни о чём не спрашивала.
Как я уже тебе сказала, я не знала ничего ни про концлагеря, ни про «окончательное решение». Да, не смотри на меня так удивлённо. Представь себе, Макс, не знала. Даже несмотря на то, что у нас в гостях часто бывали и Гитлер, и Гиммлер, не знала, при мне они не говорили о делах. Хайни отпускал частенько шуточки про евреев, но не более того.
Но однажды до моей комнаты долетели обрывки разговора Ральфа с Гиммлером. Они громко спорили, иногда срываясь на крик, о том, как скрыть от мира существование лагерей смерти и геноцида евреев.
Только тогда я с ужасом поняла, что мой муж имеет прямое отношение к планомерному уничтожению людей. Они говорили то очень тихо, то, казалось, забыв о том, что я нахожусь в соседней комнате и могу их слышать, почти кричали.
Потом наступила тишина. Я уже подумала, что их разговор закончен, и на всякий случай притворилась заснувшей в кресле с вязанием в руках. У них не должно было возникнуть подозрения, что я их слышала.
Но вдруг до меня долетели слова «капсулы… ампулы… двойник». Я сняла обувь, вышла из своей комнаты, тихо подкралась к двери кабинета и приложила к ней ухо.
Я никогда не подслушивала, поверь мне, Макс, но тут на меня повеяло такими мрачными тайнами, что я не утерпела.
— Но, если бы они тебя застали, Эрнеста, они могли бы тебя убить! — воскликнуля, чувствуя себя ребёнком, которому рассказывают страшную сказку.
— Убить? Вряд ли. Ральф очень любил меня, хотя…
Итак, я приложила ухо к двери и услышала, как Ральф сказал: «Все необходимые операции с деньгами я закончил так, как мы решили». Гиммлер засмеялся: «Ты финансовый гений, Ральф, а благодаря капсулам ты ещё и бессмертный гений». «Ну, это не совсем так, капсул каждому из нас хватит только на двести лет, кроме того, существуют ещё и ампулы отмены», — возразил муж. «Для завершения миссии нам этих лет хватит, главное, чтобы ты остался жить, друг. И я надеюсь, что ни ты, ни я никогда не воспользуемся ампулами отмены». «Я всё-таки так и не могу понять, Хайни, почему инопланетяне выбрали для этой миссии именно меня»? «Неисповедимы пути Господни», — засмеялся Гиммлер.
Потом я услышала приближающиеся к двери шаги и поспешно убежала в своё кресло. Несмотря на то, что я была шокирована всем услышанным, незаметно для себя я уснула. Проснулась я оттого, что хлопнула входная дверь, это ушёл Гиммлер. Я притворилась спящей. Потом я почувствовала, как Ральф тихонько гладит меня по голове. «Аннет, милая моя девочка, — нежно сказал он, — иди спать в кроватку».
На следующий день я проснулась поздно, Ральф уже уехал в банк, а я начала думать о подслушанном ночью. Меня охватило смятение. В моей голове не укладывалось то, что по замыслу моего любимого мужа уничтожались десятки тысяч людей. Я начала сомневаться, правильно ли я всё поняла.
Я старалась восстановить в памяти весь разговор и будто услышала голос Ральфа: «Капсул нам хватит только на двести лет, но я не понимаю, почему инопланетяне выбрали для этой миссии меня».
— Какие инопланетяне? — думала я. — Пойми, Макс, в то время об инопланетянах писали только писатели-фантасты. Для всех остальных разговоры об инопланетянах, если они когда-либо возникали, были бредом. Бредом мне казалась и мысль о том, что Ральф может прожить двести лет, благодаря каким-то капсулам. И если это и так, то как же я? Я умру, а он всё ещё будет жить очень долго? Мне стало жалко и его, и себя. Но обо мне у них и речи не было! Что будет со мной, если мы проиграем войну?