Баррикада
Придя домой я начала готовить завтрак и почему-то болезненно – рьяно принялась за стирку. Это реакция на 2014: "Неизвестно через сколько пропадёт электричество и вода". Вот я и стала пихать всё, что подвернулось в стиралку.
Потом помыла от полугодовой пыли шесть давно заброшенных на балконе девятнадцати – литровых бутылей, волявшихся без дела с момента, когда закупать питьевую воду стало крайне накладным. Затем наполнила их водой из под крана . В Харькове из крана течёт не так уж и пригодная для кулинарии желтоватая жижа, но для всех остальных целей – прекрасная мокрая вода.
Внук окончательно проснулся и нервно- озабоченно ходил по квартире. Я ему рассказала, что в гастроном уже очередь "не войти". Он неожиданно для меня очень засобирался: "Надо и нам запастись". Я, прикинув, насколько для его мозгов обстановка травматическая, кивнула на кучку лежащих на комоде денег: " Вот, пожалуйста. Можешь пойти и купить всё, что считаешь нужным и плюс овощи". Твёрдо понимая, какую картину внук застанет в магазине, писать ему список продуктов отказалась, типа "ленивая бабушка". Он взял деньги и ушел.
Оказавшись дома одна, зашла в зал, села на диван, и раскрепостилась: на меня накатила истерика. Я начала орать и рыдать. Этот выхлоп продлился может минут двадцать, на большее меня вряд ли бы хватило. Опустошившись, утёрлась и пошла стирать и готовить дальше.
Внук вернулся достаточно быстро, из чего я поняла: очевидное произошло. Очередь, разметав продукты до уровня полок "Э ля конец восьмидесятых / начало девяностых" с миром разбрелась по домам. В пакете обнаружились сероватые макароны и тёмного сорта мука. Без комментариев сложив приобретение в шкаф, я подумала: "Хоть деньги остались целыми. Хз какой манёвр ещё предстоит сделать". Кроме этого внук притащил заказанные мною овощи: лук, морковку и картошку. Но тоже не вагон, а на пару дней.
Когда я складывала в шкаф эти приобретения, то с ужасом обнаружила… Меня буквально "обдало", что запасов крупы, на которые я рассчитывала – их нет. Всё ясно! На Новый год, то есть за пару месяцев до этого приезжала к нам мамашка парня и навела в шкафу инспекцию. Она рьяно верит в сроки годности, поэтому незаметно для меня просто выкинула наш стратегический запас крупы. И я это обнаружила вот только теперь, когда нагнулась к нижней полке и там – почти пусто. Надо же как вовремя… Но с фактами не поспоришь, на полке осталась стоять только мука.
И вот любопытно, почему я все эти теперь столь не кстати выброшенные крупы складировала? И у меня нет другого объяснения, что чтобы я не придумывала про хозяйственность и память о конце восьмидесятых, но складировала я их, в глубине сознания ожидая какой-то катастрофы, скорее что войны.
Придя домой, внук, очередной раз списавшись с друзьями, сказал: "Надо идти в метро, как в бомбоубежище". У него в компании пара- тройка друзей тоже переселенцы из Донбасса и под бомбёжками бывали. Вход в метро в пятидесяти метрах от двери нашего подъезда, но идти туда я лично отказалась. Война не однодневное мероприятие, всю войну в метро не пересидишь. И зачем там просто так находиться мне лично не понятно.
Внук на мой отказ идти в убежище очень разнервничался. Прикинув ситуацию я опять выбрала пригодный вариант: "Иди сам, это – твоя безопасность. Я дома побуду, это – мой выбор". И он ушёл.
Прошлась по опустевшей квартире, осмотрелась. Для прикола мы до сих пор не убрали Новогоднюю ёлочку. Я планировала её торжественно вынести девятого марта и провести по этому случаю фотосессию. Раньше так никогда не делала, а в этот раз надо же – не убрала. Не зря же её – такую красавицу срубили, чтоб она простояла наряженной всего жалкую неделю, а надо бы – до последней иголки.
У нас в квартире планировка: четыре комнаты с тремя лоджиями и квадратным холлом, аристократично переименованным в столовую. Это одноподъездная высотка, где все стены известны тем, что они несущие. И я, помятуя с 2014 "главная опасность это высыпающиеся из окон стёкла", стала думать, где нам находиться на предмет убежища.
В холле- столовой стояли угловой дубовый сервант, буковые стол со стульями и комод высотой "по грудь". И я начала двигать эту дубовую мебель. Для начала вытащила в зал комод, а на образовавшуюся пустоту из зала перетянула диванчик. Села на него удовлетворённая – одно место почти полностью "за двумя несущими стенами" есть.
Сижу, смотрю на сервант, прикидывая, что он весь какой-то чересчур стеклянный: "А вдруг из него посыплется?" И как мне и не хотелось этого делать, но занялась: извлекла сервизы с бокалами, и потащила его в дальний угол зала под самое окно. Тащу и думаю: "Пол царапаю", а потом мысль: "Война всё спишет".