Когда он вернулся в гостиную, то уже был кем-то другим, незнакомым мне стариком.
Я хотел завопить, Фрэнк. Я с силой прикусил кулак, чтобы не закричать. В то же время, думаю, что более осмысленно боялся попасться слишком рано, чем чего-то другого. Мой разум отвергал увиденное. Это было невозможно, говорил я себе. Как сказал бы и ты. Маленький ребёнок не очень хорошо понимает, что возможно, а что нет, но есть пределы того, что чересчур даже для шестилетнего.
Наверное, я слабо простонал, потому что тогда он посмотрел на меня.
— Нет, — тихонько прохныкал я. — Уходи.
Наши взгляды встретились и, на мгновение, это всё ещё был дедушка, взирающий на меня с лица того незнакомца — не могу сказать, с гневом или печалью — а потом он и вправду ушёл. То, что оставалось от дедушки — в глазах, в лице, чем бы оно ни было, пропало и этот незнакомец пожал плечами, забрал чемодан и покинул дом.
Я долго лежал там. В конце концов, мама нашла меня. Она подумала, что я заболел. Моя пижама промокла. Меня отчитали и отправили в кровать, и мама ничего не поняла, ничего не заподозрила, а потом эта сцена годами возвращалась ко мне в кошмарах или просто возникала посреди потока мыслей и я пытался разобраться в ней. Я был очень юн, слишком юн. Дети не понимают, что взрослые — тоже настоящие люди, со своими собственными чувствами и уязвимостями. Он был просто моим дедушкой. Он приходил в гости. Он приносил мне подарки. Я не мог представить, какое отчаяние, какие мучения он должен был пройти, прежде, чем ступить на этот последний запасной выход.
И иногда я задумывался: «Неужели это из-за меня? — Что, если, вместо „Уходи“, я бы сказал: “Пожалуйста, останься. Мы тебя любим“»? — Но я этого не сделал. Я вообще ничего не сказал.
Вот так я и узнал свою маленькую тайну.
Наверное, минут пять мы просидели в тишине. Последние клиенты и даже официанты ушли, так что мы остались одни, не считая бармена в углу с телевизором.
Много раз я хотел просто встать и смыться, но жалость удерживала меня. Сэм Гилмор — мой друг, а дружба, словно брак — в болезни и здравии — поэтому я остался.
— Сэм, что ты сделал с Джоанн?
Он размешивал лёд в своём бокале, разглядывая его и, кажется, не обращал на меня внимания.
— Я не хотел навредить ей. Я просто хотел удалить её, прочь из моей жизни. Тогда это закончилось бы.
— Это не так просто, Сэм, и тебе, чёрт подери, прекрасно это известно. Люди станут спрашивать, что с ней случилось. Полиция начнёт задавать вопросы…
Тут я остановился, ожидая его реакции. Наверное, я слишком далеко зашёл, упомянув полицию.
Тогда на его щеках появились слёзы. Он облокотился о стол, закрыл глаза руками и зарыдал.
— Ты ведь так не думаешь, Фрэнк. Копы так и не стали разыскивать моего дедушку. Он исчез, как брошенный в озеро камень и через некоторое время рябь просто разгладилась. Бабушка и родители никогда о нём не упоминали. Он нашёл прекрасный выход. Но ты прав, Фрэнк. Для меня это не так просто. Вот почему этим вечером ты здесь. Я позвал тебя не только затем, чтобы рассказать об уже совершённом, но и потому, что мне требуется твоя помощь в том, что ещё продолжается. Случилось, как бы ты сказал, непредвиденное осложнение.
— Не понимаю, — заметил я.
— Это Джоанн. В разных обличьях. Она опять и опять возвращается.
II
Тогда мне и пришёл в голову план. Я ухватился за него со скрытой отчаянной осмотрительностью, потому что мне следовало хоть что-то сделать, а это, по крайней мере, было что-то.
Я встал и надел куртку.
— Пойдём, Сэм. Нам нужно убираться отсюда. — Он тоже надел куртку.
— Хорошо…
Я взял его за руку и провёл мимо кассового аппарата. Он был слишком озадачен. Я вёл его, будто ребёнка или очень глубокого старика. Мне пришлось расстаться с собственной двадцаткой, чтобы заплатить за выпивку.
Снаружи завывал ветер и жалящий дождь со снегом превращался в жалящий снег.
— Куда мы идём? — прокричал мой друг.
Я просто тащил его дальше. Такси в поле зрения не оказалось, поэтому мы направились ко входу в метро.
— Мы идём в квартиру Джоанн, — пояснил я. — Мы раз и навсегда разберёмся с этим безумием.
Сэм дёрнулся к остановке, но я его удержал. Он впился в меня взглядом, щёлкая зубами.
— Это бесполезно. Её там больше нет.
— Сэм, может, ты и мой лучший друг, но тебе придётся показать мне, что там.