Дождь очень сильно стал расходиться, и мы с Гришей побежали в ближайшее кафе.
В тот момент, когда мы бежали, мне почему-то захотелось остановиться и постоять под дождём, мне казалось, что мне станет легче. Гриша тянул меня за руку, а я, отпустив его руку, встала и, подняв голову наверх, на это тёмное Парижское небо, загадала желание. И пусть я знала, что это желание не сбудется, я сама не дам ему сбыться, но я просто его загадала, так хотело моё сердце в данный момент, и так желала моя душа в эту самую секунду.
– Пойдем скорее, ты вся мокрая, заболеешь, – тянул меня Гриша.
Забежав в кафе, я увидела, как многие люди были расстроены из-за того, что дождь спугнул их прогулки по Парижу, а я наоборот, была счастлива, ведь дождь в Париже подарил мне мечту.
– Давай пей горячий чай, ты вся дрожишь, – заботился обо мне Гриша.
– Гриша, дождь невероятный, скажи, скажи?! – донимала его я.
– Скажу, но всё-таки он не входил в мои планы, у нас так мало времени, чтобы всё увидеть.
– Мне нужен листок и карандаш, пожалуйста, скорее, прошу тебя, – я просто жаждала всё нарисовать, всё, всё. Такой Париж, такой Париж ещё не видели мои картины.
– Гриша обратился к администратору кафе, но тот долго не мог его понять.
Тогда вмешалась я, и на своём ненавистном французском языке дала понять официанту, что Гриша несколько минут назад просил у него. Официант меня сразу понял, заулыбался, дал мне чистый лист бумаги и карандаши. Да, только в Париже, даже в кафе есть весь такой арсенал. Город художников, что ещё сказать.
Я села за наш столик с Гришей и стала кидать наброски на лист бумаги, эти наброски перейдут в мою картину в дальнейшем.
Гриша, молча, наблюдал за мной, но не проронил ни слова, за это ему огромное спасибо, за то, что дал сосредоточиться.
После того, как я закончила творить, Гриша посмотрел в окно и произнёс:
– Дождь практически закончился, может быть, пойдём, погуляем?!
– Конечно, – довольная собой и сложившейся ситуацией, согласилась я на предложение Гриши.
– Ты, наверное, хочешь посмотреть на Мулен Руж?!
– Да, хотелось бы.
Теперь я взяла за руку Гришу, и мы отправились смотреть на знаменитое здание в Париже.
– Интересная постройка, – говорил Гриша, рассматривая старинное здание публичного дома.
– Хочешь посетить, там до сих пор идут представления?! – предложила я, вспомнив, что Андрей хотел этого в прошлый мой приезд в Париж.
– Да нет, нет желания, – на удивление Гриша мне отказал.
– Хорошо, пойдём дальше, – немного расстроенная ответила я, так как почему-то самой уже захотелось посетить Мулен Руж.
Мы снова прошлись по узким улочкам Монмартра, увидели лавочку, на которой снимали фильм «Амели», посмотрели на скульптуру, которая называется "Человек, проходящий сквозь стену", я вспомнила, как рисовала её. Она уже была изучена мной и моим профессиональным взглядом.
Всё было, как тогда, всё так, всё, но ощущения не те, далеко не те.
Я успокаивала себе тем, что может быть это просто из-за того, что первый раз всегда завораживает, поэтому и ощущения другие, запоминающиеся, второй раз уже просто не удивляет, и дело далёко не в том, что в этот раз со мной Гриша, а в тот раз был Андрей.
– На сегодня всё, уже поздно, да и холодно стало после дождя, – обратился ко мне Гриша.
– Да, ты прав, поедем в гостиницу, закажем в номер еду и посмотрим какой-нибудь фильм, можно и французский.
– Договорились.
Всю обратную дорогу я почему-то молчала, Гриша тоже. Я не знаю почему, но мне было нерадостно. Кто-то подумает: «Совсем уже! Находится в Париже, с прекрасным молодым человеком, и всё ей не так. Совсем что ли обнаглела?!».
Я и сама это понимала, что судьба даёт мне шанс, даёт мне возможность не быть одной, начать всё с чистого листа, не страдать и не быть одинокой. Но мне всё не так, и что ещё мне только надо?!
Когда мы приехали в гостиницу и поужинали, моё молчание продолжалось. Гриша понял, что я была не в настроении, и как всегда не стал от меня требовать внимания и общения. Он просто предложил лечь пораньше спать, чтобы завтра рано утром отправиться на экскурсию, ведь уже вечером у нас был самолет обратно в Питер. Он, как всегда, всё понял и ушёл к себе в номер.
Мне было так неудобно перед ним, но я не могла натягивать на себя маску счастья и любви.