— Мадам Эдмонда, — произнес он располагающим тоном.
— Ваше величество, — откликнулась я, склонив голову.
Мехеви улыбнулся.
— Прошу, поднимите вуаль.
— Но…
— Мадам, сделайте мне такое одолжение.
Я откинула назад черный тюль и посмотрела королю в глаза, пытаясь сохранять самообладание, ибо, несмотря на его внешнее спокойствие, я ощутила у него внутри напряжение, которое рвется наружу. Он встал с трона, сошел с возвышения — руки сцеплены за спиной.
— Мне известно из надежного источника, что вы нарушили мой приказ.
— Как именно, ваше величество?
— Вчера вы были в миссии.
— Да. Я сочла полезным ознакомиться с условиями, в которых живут туземцы.
— Полезным?
— В педагогических целях.
Из самых глубин его глотки вырвался безрадостный смешок — он будто бы унимал ребенка.
Настолько полезным, что вы решили повторить свой визит после наступления темноты?
Похоже, за мной проследили.
— Мне было не уснуть. Хотелось прогуляться.
— И вы долго беседовали с этим старым безумцем Короли.
— Да.
— Что он вам сказал?
— Я разобрала немногое. Очень непросто понимать его диалект.
— Алула, хватит притворяться.
Я вздрогнула дважды, и потому, что он назвал меня этим именем, и потому, что заговорил со мной на местном языке.
— Я знаю, кто ты. Знаю, зачем ты явилась.
Я поняла, почему он захотел видеть мое лицо: чтобы следить за моей реакцией. Я промолчала.
— Ты знаешь, кто я такой?
— Вы король Мехеви, — ответила я по-французски.
— Верно, я король. Но я не только король. Догадаешься, кто я еще?
— Нет, не смогу. — Мы продолжали говорить на разных языках.
— Сможешь. Подумай.
— Прошу прощения, ваше величество.
Он помолчал, а потом попробовал зайти с другого конца, одарив меня безрадостной улыбкой.
— Я — Жубер, — сказал он. — Жубер, тебе ведь знакомо это имя? — В словах его слышалась угроза. — Скрываться бессмысленно, Алула. Сегодня утром я лично говорил с Короли. Он все мне передал — что ты сказала ему, что он сказал тебе. Он считает, что ты пришла отомстить. Надеюсь, тебе хватило ума в это не поверить?
Я приказала себе, по мере сил, сохранять невозмутимость, мозг же стремительно производил расчеты. Он меня шантажирует? Он подвергает подобной проверке каждого приезжего? Интуиция, равно как и память о том, что рассказал мне про Мехеви старик Короли, не давали мне раскрыть ему свое истинное имя.
— Кроме того, меня терзают вопросы: с какой ты целью вернулась? Ты же не веришь в то, что Закону можно вернуть его целостность?
— Ваше величество, — произнесла я наконец на оаитянском, стараясь говорить медленно и нетвердо, будто бы от плохого владения языком, скрываясь за акцентом, — я, при все моем к вам уважении, не понимаю, о чем речь.
Он вытянул руку, положил мне на плечо, обвил пальцами шею.
— Хватит притворяться. Мне все известно. И тебе тоже.
Он нагнулся ко мне так близко, что я на каждом слове ощущала его горячее дыхание.
— Бедняга был при смерти, галлюцинировал, — произнесла я, вновь перейдя на французский. — Я лишь пыталась по мере сил его утешить.
— Зачем ты вернулась? — прорычал он, крепче прежнего сжимая мне шею.
Я вскрикнула — не столько от боли, сколько от удивления. Он был так близко, что я видела отражения в его глазах. В приступе паники сообразила, что он пытается удержать мой взгляд. Что это — попытка перехода? Я сосредоточилась на его переносице, между глазами.
— Или не ты — причина бед своего народа? Не ты своим безрассудством уничтожила Закон? Зачем же ты здесь? Усугубить наши несчастья? Уничтожить последние крупицы надежды? Или ты недостаточно принесла нам вреда? — Он умолк, дожидаясь моего ответа.
Я задыхалась.
— Пожалуйста, — всхлипывала я, — ваше величество…
Губы его искривила зловещая гримаса.
— Думала, тебе удастся скрыться за этим омерзительным лицом? Думала, оно тебя защитит? — Он поворачивал мое лицо туда-сюда, разглядывая. — С виду ты действительно уродлива. Как и я. — Он подтянул меня ближе, пытаясь перехватить мой взгляд, но я упорно смотрела ему на переносицу. — Посмотри, что ты сотворила со своим народом, в каком ужасе мы живем. А ведь причина этому — твои поступки! Посмотри, что ты сотворила со мной! Да, я — чудовище, все, что тебе сказал старик, правда. Я жесток, я мстителен. Но я — твое чудовище. Ты меня создала! И каждый мой жестокий поступок — порождение твоей жестокости! — Мы теперь соприкасались телами. — Ты украла у меня жизнь, и все эти годы я ждал твоего возвращения. Обратим вспять то, что ты натворила девяносто лет назад? — Я затряслась всем телом. — Наложить на тебя покаяние за твой грех? — Рот его скривился в зловещей улыбке. — Мщение причитается не тебе, а мне!