– Хорошо. Я… – Спок все-таки кивает. Это вопиющее нарушение десятка положений Устава, если не сотни. Это почти в буквальном смысле разрывает его разум на части. Это почти против его природы, но он пойдет на это. Ради Джима. И все равно не устанет сомневаться в собственном выборе и в собственных силах ему следовать. – Но я не уверен, что смогу сделать все правильно…
– А, с этим обращайся. Сколько угодно, – Маккой расслабляется и машет рукой – вот об этом можно волноваться в последнюю очередь. Достаточно того, чтобы вулканец просто сделал так, как ему сказали, а уж как и с какими словами он будет это делать – дело десятое. В конце концов, раз уж именно Леонард его об этом просит, ему и оказывать посильную помощь несмышленому в человеческих эмоциях гоблину.
В конце концов, если его подозрения о том, что между Джимом и Споком «проскочила искра» верны, то они оба от этого только выиграют. А Маккой совершенно не против поменять иглу трикодера на стрелу, а себе отрастить парочку белых ангельских крыльев. В конце концов, с везением Джима, со всех них может статься.
***
Как и говорил доктор, после экскурсии по Асгарду капитан собирает экипаж – всех участвовавших в инциденте. Тех, у кого могут возникнуть вопросы. В первую очередь – начальника охраны. И так же, как Маккой и предполагал, Кирк решается на ложь – Лафейсон сбежал, и дать задний ход сейчас – признаться во лжи и сложить полномочия. Поэтому для Адмиралтейства Фуордос останется погибшим при попытке к бегству, а Лафейсон, соратник Одинсона, погибшим при битве с Цехла.
Джим говорит это твердо, беспрекословно, но Спок кожей ощущает его сомнения – не в выборе лжи, а в них – в экипаже. Сомнения в том, что его поймут и поддержат. Продолжат лгать вместе с ним – Спок знает, что в глазах капитана, он – увы, самое ненадежное звено. И поэтому, опять-таки, как и просил Леонард, встает на его сторону. Тоже не без сомнений, но безоговорочно – Спок не намерен ничего терять. Ни свой корабль, ни команду, ни службу, ни Джима.
Кирк, конечно же, удивлен, и как только они оказываются наедине, тут же пытается оправдаться. Но Спок сразу же его останавливает – они – одна команда, почти одна семья, и если капитан готов рискнуть всем ради любого их них, они сделают для него тоже самое. Он не может представить себе службу без Джима.
Он больше не может представить свою жизнь без него. И вот об этом он, конечно же, умалчивает, но Кирк, похоже, чувствует это интуитивно. И точно так же интуитивно разделяет это стремление. Он ему благодарен – и Спок понимает, что наконец-то смог дотянуться до капитана и оказать ту поддержку, которой так страстно желал. Джим ему благодарен – у него навряд ли сейчас хватило бы сил переспорить кого-то, кто не менее упрям, чем он. А еще он удивлен позицией, занятой старпомом, но это уже вопрос к Маккою – кто же знал, что своим «тонким расчетом» он не только поможет другу, но и коммандера избавит от нерешенной задачи: как сделать так, чтобы самый важный для тебя человек в трудную минуту почувствовал себя хотя бы немного, но лучше.
Это же удивляет и вулканца – многоходовые манипуляции с человеческими чувствами – точно не его конек. Поэтому он целиком и полностью полагается на Маккоя и следует предложенной им тактике.
После доклада Адмиралтейству Кирк замыкается в себе. Естественно, ему нужно осознать все это, переварить, смириться, но как только его стресс дает о себе знать, вулканец тут же «включается в игру». Он отвлекает его новыми исследованиями – вблизи Преоды есть несколько неизученных туманностей. Он раз за разом настаивает то на партии в шахматы, то на совместной трапезе, то на спарринге в тренажерном зале. Он ни в коем случае не пытается вывести его на откровенный разговор, но «бдит» так упорно, что скоро по кораблю поползут слухи весьма скабрезного толка. Спок просчитывает подобную «эмпирическую» вероятность, но Маккой на его предостережения только поднимает вверх большие пальцы на руках и говорит, что вулканец все делает правильно.
А Спок все равно сомневается. Вот капитан-то на лжи собаку съел – с него станется притвориться, что все в порядке, а коммандер снова может не понять, где здесь неправда. Теперь он этого страшится. Теперь он не может позволить себе заблуждаться. Теперь он не может использовать одну лишь логику для решения каких-либо проблем. И этот страх выматывает его. И он не становится меньше, когда доктор Маккой говорит, что Спок всего лишь научился переживать за своих друзей. Спок всегда умел! Просто чем дольше он боится, чем внимательнее вглядывается в чужое лицо, чем сильнее хочет подарить Джиму покой, тем глубже он увязает в собственных чувствах. Точнее, тем сильнее он усугубляет свой эмоциональный дисбаланс – никакие медитации не помогают. И уже через пару месяцев, после нескольких новых заданий и сотни световых лет, отмерянных двигателями «Энтерпрайза», Спок понимает, что окончательно вляпался. Понимает и признает это. Сразу после того, как капитан сам решается на откровенный разговор.
– Спасибо тебе, – говорит однажды Джим за их очередной вечерней партией. – Я говорил тебе это тогда, но хочу еще раз повторить. Спасибо за то, что согласился со мной. За то, что все это время не давил на меня, не заставлял высказаться или проявить эмоции. Я знаю, что для тебя это было сложное решение, и я ценю его. Ценю твою поддержку, Спок. Все, что ты делаешь, делал и будешь делать для меня. Начиная шахматами и заканчивая докладами в Адмиралтейство.
Он длинно выдыхает, отводит взгляд, оставив наконец в покое пешку – Спок уже собирался объявлять мат – и недолго молчит, собираясь с мыслями. Спок знает, что это еще не все, но уже чувствует себя польщенным словами капитана.
– Я никогда не забуду это. Я никогда ему этого не прощу. Но постараюсь думать об этом поменьше, если не получится вообще. Хотя бы потому, что у меня уже есть близкие люди, которые никогда меня не предадут. Которым я могу верить. Это ты, Боунс, Скотти, ребята на мостике, мой экипаж. Этого достаточно. А он… он уже однажды разрушил мою семью, и я не дам ему сделать этого снова. Ни при каких обстоятельствах.
Спок прекрасно понимает, что он – всего лишь один из числа, но не может не радоваться – он тоже внес свою лепту. Он сделал, пожалуй, чуть ли не больше других, и это еще больше сплотило их как команду, как семью, как первых офицеров и друзей. И вот тут-то его сознание и сигнализирует: они стали близки как никогда, но что же дальше? Что будет дальше с этими отношениями? Отношениями, на которые редкий вулканец способен. Вот тут-то Спок и понимает, что встрял по самое «не могу» и что остановить этот своеобразный «крейсер», разогнавшийся до варп-12, уже невозможно – ни тормозов, ни инерционных гасителей, ни маневровых. Спок больше не сможет видеть в Джиме друга, близкого друга, члена семьи – его просто «потащит» дальше. А дальше… он поймет, что их взаимодействие, их дружба, их близость смогли возникнуть только из-за того, что его катра посчитала Кирка подходящим, комфортным и желанным партнером. Ведь после разрыва связи с Т’Принг, а этот партнер был сугубо номинальным, он все равно не мог не чувствовать подспудного одиночества. Тоски по, пусть и слабому, эфемерному, безэмоциональному отклику в сознании от другого существа. Даже отношения с Нийотой этого не исправили. А Джим, в сравнении – не безголосый отклик, он – якорь, что приземлился на чужое «дно» сознания и остался там вместе с оборванной цепью. Джим – не институтское увлечение, не приятно проведенное время за увлекательной беседой, не надежный товарищ, прикрывающий в бою. Он – все это вместе, помноженное на десяток раз. Он нужен, он важен, он необходим как воздух. Он… тхайла. Тот, кого выбрала его катра, слишком поздно поставив об этом в известность разум. И он уже не сможет выбрать кого-то другого. Больше не сможет его оставить. Больше не сможет обманывать себя и считать Джима кем-то другим – ни капитаном, ни другом, ни товарищем.
Поначалу он наивно думает, что это осознание – единственный минус в плане Маккоя бдеть за капитаном. Но очень скоро Спок понимает, что осознание проблемы – это совсем не то же самое, что ее решение. Что ему делать с этими чувствами? Как с ними бороться, как их подавлять, как держать под контролем? Как развивать, как прятать, как давать им волю? Как, Сурака ради, сказать об этом Джиму? И сказать ли? Вот что на самом деле сложно. Сейчас рядом с ним нет вулканского целителя, который бы объединил их разумы и связал ничего не значащей связью, как было с Т’Принг. Сейчас Споку нужно разобраться с этим самому. И как можно скорее – даже если его «биологические часы» могут ошибаться, но однажды время пон фарр придет, а без подтвержденной связи и без целителя закончится это все только одним – неминуемой смертью.