Не захлебнуться в этой волне стоит титанического усилия. Он по привычке закрывается, блокируя поток чужих эмоций, и тут же ощущает, как на месте урагана устанавливается штиль. Незыблемый покой накрывает его душу. Тот, которого он не знал уже очень давно, но который знаком ему до самой последней удовлетворенной мысли. И вот теперь сомнений точно быть не может. Это Тор. Тор… Но его возвращение отнюдь не значит, что теперь все вернется на круги своя и любые неудачи развеются как дым. Прямо сейчас, здесь они оба в ловушке, и нужно как-то из нее выбираться. Секунды покоя дают стимул мозгу, и теперь он больше не сможет остаться в стороне. Никак. Тор опять его вынуждает.
Магия, растворенная в крови, легко подчиняется любому его желанию, и тело послушно меняет форму, становясь тем, кого он однажды почти смог оплакать. Вот так! Чтобы больше неповадно было! Он бы с удовольствием материализовал еще и нож, чтобы всадить его под чужие ребра, но не будет делать этого на глазах капитана. Не сейчас. Шанс поквитаться с этим ублюдком, упорно называющим себя его братом, еще обязательно будет. Он сам его сможет устроить.
– Локи, ну что за фарс?!
***
Под прицелом десятка дул фазеров обоих Одинсонов переводят в соседнюю камеру. Те продолжают сверлить друг друга злыми взглядами, а как только поле встает на место, Кирк вызывает СМО в тюремный отсек – в личном деле преступника ни слова не говорилось о подобных способностях.
– Локи, прекрати!
– Локи, прекрати!
Хором произносят Одинсоны, и Спок вконец заинтригован – не только физический облик, но и сознание? Или есть что-то еще, чего они не знают?
А вот капитана эта загадка больше злит, чем занимает.
– Кто из вас Фуордос? – он еле разжимает зубы, спрашивая.
Спок теряется на мгновение от этого тона, но не хочет думать, что Кирк может быть пристрастным в этой ситуации.
– Он! – заключенные синхронно указывают друг на друга.
– А кто Одинсон?
– Я! – тут же следует ответ, и новая порция злости ото всех троих.
– Как забавно, – фыркает Джим. – Оба в одном лице? Или никто из вас?!
Капитан срывается, и Споку нестерпимо хочется прикоснуться к его плечу – умерить пыл, успокоить, воззвать к разуму. Но он никогда не был в этом силен, да и Джим, на глазах у преступников, не позволит, поэтому спасает положение как всегда Маккой.
– Отлично, теперь их двое! – саркастично замечает доктор, едва заглянув в камеру. Но и в его сарказме хорошо угадывается удивление.
– Скажи мне, как это получилось? – просит Кирк, и в руках СМО тут же оказывается трикодер.
Маккой хмурится, считывая информацию с медицинского прибора и сверяя ее с данными, что предоставляет вмонтированный под потолком отсека сканер жизнеобеспечения.
– Это ты мне скажи, как это получилось, Джим? – Боунс понижает голос, оглядываясь на Кирка. – Фуордос был каротянином до мозга костей, сейчас же здесь два… асгардца?
Джим тут же отбрасывает злость и снова удивленно вскидывает брови.
– Что за…?
– Совершенно идентичное строение, – кивает доктор, и один из Одинсонов тут же шагает к другому.
– Да, есть у него такая способность. Но кое-что он повторить не сможет. Правда, Локи? – Тор злится еще больше, а когда его двойник молчит в ответ, расстегивает на себе рубашку и сдвигает нижнюю майку, обнажая грудь. – Ты ведь не знал, что она у меня появилась.
У Одинсона на груди между мышцами – широкий неровный круг, состоящий из витиеватого узора. Что-то очень архаичное, этническое и весьма красивое. Спок не возьмется сходу определить культурную принадлежность метки, но она, похоже, выглядит весьма знакомой не только ему. Двойник Одинсона не сводит с нее взгляда, но когда Тор приближается на расстояние шага, поднимает руку и прикасается к рисунку кончиками пальцев.
– Моя… исчезла, когда ты… умер? – еле слышно выдыхает он, и Тор криво усмехается.
– Меня не так-то легко убить, ты же знаешь. Сколько раз сам пытался.
Двойник опускает руку и повторяет его усмешку.
– Меня – тоже, но ты поверил в мою смерть так же, как и я в твою.
– А что мне оставалось делать, когда она появилась? – грубо спрашивает Одинсон и снова хмурится. – Ты не всесилен, Локи. Однажды ты не сможешь обмануть смерть.
– Мы вам не мешаем? – Джим прерывает чужой странный разговор, напоминая о себе и положении, в котором они все оказались.
Одинсон оглядывается на капитана, а двойник шумно вздыхает и снова меняет внешность.
– Охренеть… – ошарашенно сипит СМО и опять хватается за трикодер, когда метаморфоза повторяется.
Теперь перед ними человеческий, с виду, мужчина, на голову ниже Тора. Бледный, с темными волосами до плеч и зелеными глазами. Синяя форма Одинсона меняется на черно-зеленую с удлиненным камзолом.
– Так мне нравится больше, – комментирует Тор, а метаморф раздраженно прицыкивает на него и представляется.
– Локи Лафейсон.
– Раса? – тут же спрашивает Маккой, чуть не захлебываясь от «восторга», и назвавшийся Локи снова фыркает.
– Йотун.
– Не может быть… – СМО сверяется с трикодером, капитан, тоже не поверив, заглядывает в экран, а Спок резонно замечает:
– Раса йотунов считается вымершей.
– Подсказать, кто постарался? – Лафейсон кидает острый взгляд на Тора, и тот поднимает руки в примирительном жесте, но их разнимает Кирк, не забывший во всем этом балагане о самом главном.
– Где Фуордос?
– Уже пару месяцев переваривается в желудках рептилий на Карот-1, – неохотно отвечает Лафейсон не глядя на капитана.
– Подожди, Локи, а как ты вообще здесь оказался? – влезает Тор, и тот тут же морщится.
– Как всегда, любимый братец, начинаешь сначала. Лучше скажи, что ты здесь забыл?
– Я искал тебя… – выдыхает Одинсон и пристально смотрит на него. Как будто хочет передать этим взглядом гораздо больше, чем словами.
Спок подозревает между ними ментальную связь и не хочет давать возможность общаться подобным образом, пока они не выяснили правду или пока заключенные не успели договориться. Но доктор Маккой успевает раньше. Снова с удивлением и почти со страхом.
– Поразительно, совершенно другой геном… – его, как врача, это несомненно шокирует – в природе, чьей-либо, такие способности весьма редки. Спок бы тоже не одни сутки провел за исследованием, но прямо сейчас это не главное. Главное…
– А его будем проверять на отцовство? – продолжает доктор совершенно невпопад, и теперь все кидают недоуменные взгляды именно на него. Все, кроме Лафейсона.
– Отцовство? – непонимающе переспрашивает Тор, но капитан все еще молчит, пораженный подобной перспективой, и доктор продолжает вместо него. Уже с ехидством и откровенно выраженной угрозой.
– Раз он способен менять не только внешность, но и генную структуру, тогда, может быть, объяснит… – Маккой берет в руки падд, неуклюже тыкает по экрану, а потом подносит его к силовому полю. – Как у этого человека оказалась ваша внешность? С такими данными мне теперь сложно поверить в обычное совпадение.
Одинсон недолго разглядывает изображение Джорджа Кирка, читает короткую поясняющую справку под фото, а потом, взревев, оборачивается к Лафейсону.
– Локи?!
***
Метка была на нем с самого рождения. Как только он стал достаточно взрослым, чтобы задавать осмысленные вопросы и хоть что-нибудь понимать, Фригга рассказала ему, что такие метки – редкость. Тысячи лет назад каждый асгардец имел такую – знак принадлежности своей родственной душе. Но со временем метки появлялись все реже и реже, а потом и вовсе стали появляться и исчезать бессистемно. Как будто сами решали, хотят иметь владельца или нет. И только одна закономерность все еще соблюдалась: метки появлялись в момент рождения пары или с рождением носителя, а исчезали со смертью одного или другого. Поэтому его метка означала, что пара у него была.