Выбрать главу

Но сейчас все эти блестящие финтифлюшки только мешали, поэтому двигаться за странной процессией приходилось на порядочном расстоянии. Пантелею было проще. Он доложил, что находится почти рядом с группой, тоже не скрывая своего удивления и возмущения поведением людей. А вот полиции всё не было.

Что было плохо, ибо молодчики, похоже, достигли места назначения – укромного уголка парка, и, мягко говоря, не очень бережно опустили жертву на землю.

Девушка, а как удалось наконец рассмотреть Егору, жертвой оказалась молодая и довольно красивая девушка, тут же подскочила и попыталась убежать, но была моментально поймана и снова грубо брошена на сочную зелёную траву.

Видно было, что она что-то кричит, но не было слышно ни звука, из чего Белецкий сделал вывод, что тут не обошлось без «купола молчания» – портативного генератора тонкой куполообразной силовой плёнки, препятствующей распространению звука.

Егор вздохнул: «Придётся самому…» Вспоминая при этом, чем закончилось предыдущее его заступничество за честь дамы.

«Пантелей, не вмешиваться! Это дело между людьми», – с этими словами Белецкий вышел из-за ствола очередного дерева, за которым прятался от преследуемых, и решительно зашагал вперёд. Молча – ибо что-то говорить было бесполезно – «купол молчания» был двухсторонним и не пропускал звуки в обе стороны. Что сейчас сыграло Егору на руку – он смог приблизиться к месту действия метров на пятьдесят, прежде чем его заметили. К этому времени Белецкий уже перешёл на бег – ибо намерения ублюдков были уже предельно ясны – один начал расстёгивать на извивающейся в тщетных попытках вырваться из цепких объятий девушке кофточку, а другой, противно ухмыляясь, полез к ней под юбку.

Заметил Егора один из молодчиков, не принимавший участия в общей потехе. Очевидно, он должен быть следить за окружающей обстановкой, но предпочитал оглядываться, причём довольно надолго. Очевидно, увиденное доставляло ему удовольствие.

Обнаружив неожиданного гостя, наблюдатель что-то крикнул остальным. Те недовольно оторвались от своего занятия и схватились за шпаги.

«Похоже, на разговоры ребята не настроены», – констатировал Егор.

Пробежав ещё несколько шагов, Белецкий получил от комма сообщение: «Входящий запрос на принудительный доступ к блоку связи. Входящий запрос на принудительное отключение видеофиксации. Входящий запрос на принудительный доступ к оперативной памяти».

«Отказать!» – мысленно рявкнул Егор комму, мимолётно удивляясь сочетанию несочетаемых слов «запрос» и «принудительный». В голове мелькнуло: «Всё-таки СИБ!» Только спецслужбы могли вламываться в коммы подданных Империи без их, подданных, согласия.

Удивиться ответу комма: «Принято. Попытка несанкционированного доступа блокирована» Егор уже не успел. Пересечение границы «купола молчания» совпало с выходом в боевой режим. Ещё несколько шагов, или, скорее, прыжков, и вот он уже рядом с «противником».

«Только не убивать! Обратно в штрафники не хочу!» – мелькнуло в голове, и активированный клинок шпаги Белецкого скрестился с клинком первого соперника.

Они оказались неплохими фехтовальщиками. И в прошлой жизни у Егора не было бы ни единого шанса, даже если бы пришлось скрестить шпаги с одним из них. А не с шестерыми сразу.

Но сейчас всё было по-другому. Сквозь первых троих Белецкий прошёл как нож сквозь масло – они вышли против него по одному. Двое из оставшихся быстро сообразили, что к чему, и попытались напасть на передвигавшегося, словно молния, противника вдвоём. Это им не очень помогло – через полминуты один из них уже оседал на траву, выронив шпагу и зажимая глубокую рану на правой руке. Осталось только добить второго. Но тут последний из участников шоу, до сих пор державшийся в стороне, выхватил полицейский шокер и шарахнул из него, не разбирая, где свои, где чужие.

Если бы Белецкий был в боевом скафандре, то он бы даже ничего не почувствовал. А так…

От шокера, работающего в широкополосном режиме, не убежишь, будь ты хоть трижды ускоренным. Егор успел увидеть, как губы жмущего на гашетку человека растянулись в торжествующей ухмылке, и мир вокруг погрузился во тьму.

Однако это не было потерей сознания. Вот уж сознание, по-видимому, было единственным, что осталось функционировать в его организме.