Мне бы очень хотелось пойти сейчас к нам и порадоваться вместе с Люсей. Она так мечтала о работе врача, и вот ее мечта сбывалась. Но время действительно не позволяло.
Я посмотрел вслед председателю и направился на аэродром.
Ночью мела пурга. Снегом были засыпаны самолетные стоянки, взлетно-посадочная полоса. По ней теперь из конца в конец ползали снегоочистители, оставляя после себя полосы расчищенной бетонки. Механики сметали с зачехленных самолетов белую порошу.
— Давай помогу, — сказал я Мокрушину и взял лопату.
Другие летчики тоже отгребали снег от своих самолетов. Работали в охотку, с каждой минутой выше становились снежные разделы, напоминая по форме капониры, которые нам приходилось рыть около двух самолетов во время летно-тактических учений.
Такое же сравнение пришло в голову и Лобанову. Он отошел в сторонку покурить и позвал разделить с ним компанию Семена Приходько, самолет, которого стоял рядышком.
— Перерыва еще не было, — сказал я Лобанову, видя, как, глядя на него, и другие члены лобановского экипажа воткнули лопаты в снег.
Недалеко от стоянки нашего звена стучали топорами плотники — сооружали инженерный командный пункт. Оттуда Одинцов собирался руководить работой технического состава, сосредоточенного во всех трех зонах в дни полетов.
— Окна надо сделать пошире, чтобы был хороший обзор во все стороны, — говорил Одинцов плотникам.
Лобанов бросил недокуренную папиросу и усмехнулся:
— Теперь тоже будет смотреть за каждым твоим шагом. То ли дело, когда бегал с одной зоны в другую.
— А нам это нравится, — возразил Мокрушин. — В любое время можно решить любой вопрос. Это, по-моему, главное.
Лобанов молча надел варежки и снова принялся откидывать снег.
Рядом с инженерным, командным пунктом прямо на рулежной дорожке, где обычно в дни полетов готовились самолеты к повторному вылету, монтировали центральную заправочную колонку. С ее помощью предполагалось заправлять сразу несколько самолетов горючесмазочными материалами и сжатыми газами.
Мокрушин и другие техники то и дело бегали смотреть, как идут работы по монтажу. На заправочную колонку они возлагали большие надежды, считали, что она намного облегчит подготовку самолетов к повторному вылету. Кое-что в конструкции колонки, сделанной по проекту главного инженера, Мокрушину не нравилось. Он не постеснялся и сказал ему об этом.
Инженер нахмурил широкий мясистый лоб с одной продольной морщиной от виска к виску:
— Я ничего не придумывал. По такому проекту смонтирована колонка в соседнем полку. И все довольны. А вы ни разу не пользовались, а делаете замечания. Советую не совать нос не в свое дело.
Но Мокрушина нелегко было заставить отступиться от своего, если он чувствовал, что прав. Он пошел к Одинцову и что-то начал доказывать ему, рисуя на снегу схему колонки. Тот согласно закивал головой. А потом сам пошел к инженеру.
— Что ты опять придумал? — спросил я у Мокрушина.
— Это, наверное, придумали еще древние римляне, когда строили свой водопровод, — сказал Мокрушин, — а я только посоветовал последовать их примеру.
— А что такое?
— Поставить в систему обратный клапан, вот и все.
— Зачем?
— Если не будет редуктора, механик с ГСМ начнет регулировать давление горючего в системе перекачивающим двигателем, но этим он многого не добьется и всегда будет бояться, что лопнут трубы. А раз так, значит, не станет включать насос, пока не подойдут на заправку сразу три — четыре самолета. Нам это невыгодно. Зачем нужна система, при которой все равно придется или ждать недостающих самолетов, или пользоваться керосинозаправщиками. А если поставят редуктор, ему не нужно будет бояться за свои трубы и шланги. Лишнее топливо пойдет обратно на всасывание.
— По-моему, это здорово! — Я не понимал, почему упрямился инженер с базы. Может быть, у него не было творческого подхода к делу.
Через несколько минут Одинцов снова появился на стоянке.
— Посмотрите, не попал ли снег в узлы шасси, — говорил он техникам. Подошел к Мокрушину и сказал, что обратный клапан на заправочной колонке поставят.
Когда самолеты и стоянки были очищены от снега и, таким образом, готовность полка к вылету восстановлена, мы отправились на предполетную подготовку.
Вопросы Истомина и ответы летчиков я слушал не очень внимательно, потому что думал о разговоре с председателем колхоза и о предстоящей Люсиной работе. Мне не терпелось попасть домой и узнать, когда открывается колхозный санаторий.