навсегда предопределив мою дальнейшую судьбу.
Я прошла через пустой обеденный зал Stonestreet’s, загипнотизированная неоновыми
медузами, изящно двигавшимися в резервуаре. Их жалящие щупальца растянулись по
воде, словно разорванная мантия. Когда я подошла к кухне, зазвонил мой телефон,
вырывая меня из моих воспоминаний. Я вытащила его из кармана, чтобы увидеть на
экране имя своей матери.
— Привет, мам, — сказала я, опуская на пол свою сумку и прислоняясь к стене.
— Ох, Гвен, я рада, что смогла связаться с тобой до своей игры в гольф, — сказала
она слишком бодро для такого раннего утра. — У меня на подушке безопасности было
напоминание, и у них нет ничего свободного до самого понедельника в день первой игры
Криса. К сожалению, у меня назначено несколько обследований у врачей именно в этот
день, поэтому я не смогу забрать автомобиль, когда он будет готов. Мне нужно, чтобы ты
доставила Криса в дилерский центр Тhe Mercedes, чтобы он забрал машину, а потом
поехала с ним, чтобы оставить ее. Я сообщаю тебе сейчас, чтобы ты смогла сразу
подкорректировать свое расписание.
Она поэтому звонила мне? Потому что ей было нужно, чтобы я выступила в качестве
шофера, а не потому что хотела поздравить меня с первой успешной сменой в качестве
шеф-повара? Думаю, мне не стоило удивляться. В конце концов, желание моей матери
представить меня где угодно, кроме как на кухне, простирается на долгие годы назад,
наверное, к тому времени, когда мой отец учил меня резать кубиками лук. Тем не менее,
ее полный отказ даже упомянуть об открытии Stonestreet’s ужалил меня, потому что она с
такой легкостью хвалила моего брата.
— Я могу возить Криса до обеда. У меня есть поручения, о которых я должна
позаботиться.
— Это не должно стать проблемой, — сказала она. — Мне нужно бежать. Мой
инструктор по гольфу хочет, чтобы я ударила по мячу пару раз до того, как мы начнем
наши занятия. Поговорим позже.
Вздохнув, я толкнула распашную дверь, которая вела на кухню, вытащила из своей
сумки набор ножей и фартук, а потом швырнула ее в камеру хранения. Когда я
развернулась, чтобы положить все на разделочный стол, мой взгляд остановился на
бутылке игристого вина «Просекко», которая портила мою идеальную рабочую зону. Мое
имя было нацарапано на карточке, прикрепленной к горлышку. Когда это принесли?
Я разорвала конверт. Неразборчивые каракули моего отца окружали основное
послание от Hallmark.
«Оскара» кулинарного мираПоздравляю с новой должностью, стремись к самым вершинам, используй все свои
возможности».
Было такое чувство, что он перелопатил магазин подарков на круизном лайнере, а
потом перечислил наименее банальные из них.
Тем не менее, бутылка дешевого игристого вина была больше, чем я ожидала. Мой
отец мог знать и любить Логана, но это не означало, что работа в ресторане «Сладкая
Булочка» могла заставить его воспылать гордостью. Неоднократно мой отец говорил, что
блат мог сослужить службу только менее талантливым и менее честолюбивым. Но в
отличие от моей матери, он, по крайней мере, признал, что теперь я стала шеф-поваром.
17
Я посмотрела на свои часы — было только семь часов утра. Я могла бы связаться с
ним. Когда я разговаривала с отцом в последний раз, корабль стоял в доках в Сент-Томас,
но это было месяц назад — он мог быть где угодно сейчас: Мальдивы, Греческие острова,
Мексиканская Ривьера. В любом случае, я попыталась дозвониться до него. Он ответил
после пятого гудка.
— Гвендолин! — сказал он, перекрикивая громкие звуки на заднем фоне — смех и
невнятная речь, звенящий звук казино, такая энергичная танцевальная музыка, что я
слышала басы даже на этом конце провода.
— Где ты? — спросила я, затыкая одно ухо, мой голос отражался от плитки на стене.
— Беноа? Или это было на прошлой неделе? Я не знаю. Это где-то в тропиках, там,
где голубая вода. Эй, Брэдбери, — крикнул он, не утруждая себя тем, чтобы заглушить