доверял мне».
— Стивен, давай пройдем в твой офис. Мы можем поговорить об этом, — сказала я,
уверенная, что все это было огромным недоразумением, и если бы он позволил мне
объяснить, то понял бы, что мои мотивы были честными и искренними. Что я делала все,
потому что любила его.
— Ты не скажешь мне ничего, что бы мне хотелось услышать, — его тон был
отстраненный и бездушный, но я знала, что в любую секунду он мог взорваться — я была
свидетелем подобных ситуаций. — Собери свои ножи и уходи, Гвен.
— Ты увольняешь меня? — спросила я, поражаясь тому, насколько все запуталось и
вышло из-под контроля.
— Уж точно, что я не повышаю тебя, — произнес он, как будто я была ребенком,
которому никогда не был присущ здравый смысл.
— Но вся моя жизнь в Сан-Франциско. Я хочу быть здесь с тобой.
Взмахом руки Стивен смел ножи, стальные чашки и несколько фарфоровых тарелок,
которые упали на пол. Я подпрыгнула, вдох застрял у меня в груди, и я поняла, что плачу,
только тогда, когда почувствовала соленый вкус на губах. Этого не могло произойти — я
просто находилась в ловушке кошмара и скоро должна была проснуться, а Стивен должен
был быть там со мной, смеющийся и празднующий то, что он, наконец, добился цели всей
своей жизни.
— Мне плевать, Гвен. Я не должен был никогда тебя брать на работу. В лучшем
случае ты — посредственное дарование, желающее сделать себе имя за счет трудов
других. В худшем случае ты — подлая авантюристка. В любом случае, я не хочу иметь с
тобой ничего общего, — он выплюнул слова так, как если бы я была испорченной
охотницей за удачей, как если бы все в нашей истории не имело никакого значения, как
будто я ничего не значила. — И после того, как все узнают о том, что произошло здесь
5
сегодня, узнают о твоем вопиющем пренебрежении авторитетами и своим местом, я
сомневаюсь, что даже в забегаловке будут рассматривать твою кандидатуру. А сейчас,
пошла к чертовой матери из моего ресторана!
Он пронесся мимо меня, как если бы я была несущественным куском мусора,
выкрикивая:
— Возвращайтесь к работе! — когда он ушел, персонал кухни подпрыгивал и
метался, чтобы угодить ему. Я огляделась, хотя и сама не понимала, что хотела найти. Не
имело значения, какие отношения у меня были с этими людьми, ни один из них не
вступился бы за меня. В кулинарной среде с такой высокой конкуренцией как в Сан-
Франциско, даже одаренному и опытному, было сложно найти работу. Если Стивен
отвернулся бы от них, так же как от меня, то это привело бы к просроченным ипотечным
кредитам, разрушенным семьям и невообразимому стрессу.
Трясущимися руками и с затуманенным зрением, я вытащила из кармана свой
телефон, в то время как шла к задней двери ресторана, наружу в мрачный вечер
Восточного залива, проглатывая напряжение, сдавившее мое горло, и слезы, сбегавшие
вниз по моему лицу.
Я не могла позвонить своей матери — она никогда не одобряла моего решения
пойти по стопам отца, чтобы начать жизнь с того, чтобы стать шеф-поваром. И я не могла
позвонить своему отцу, он думал, что работа в Brindille и мои отношения со Стивеном
были глупыми и провалом для моей карьеры.
Но я могла позвонить своему брату, единственному человеку в моей жизни, который
не стал бы осуждать меня. Мы с Крисом не были очень близки. Мы просто были слишком
разными. Но мы были близнецами, имея определенною степень поддержки и преданности
по отношению друг другу, не задавая никаких вопросов. Кроме того, учитывая то
количество раз, когда я спасала Криса после его неверных решений касаемо девушек,
школы и комендантского часа, он, наверное, был бы рад, наконец, отплатить мне тем же,
даже если прошли месяцы с тех пор, как мы разговаривали в последний раз. Трясущимися
пальцами я позвонила, радуясь тому, что он поднял трубку после второго гудка.