— Стоунстрит, — Крис махнул рукой в мою сторону, не отрывая своего взгляда от игры. Этим утром он был в денверской Миссии Спасения, а не в Армии Спасения, как остальная часть наших.
— Ты, как всегда, вовремя, Сладкая Булочка, — Гвен поднялась, улыбка осветила ее лицо.
Она была уже в шаге от того, чтобы обнять меня, когда замерла, как будто вспомнив, что мы были не одни. Кроме этого колебания не было ни единого признака, указывавшего на то, что она собиралась подойти. Как она могла быть такой посредственной? Неужели мои чувства были столь неважны для нее, что ей даже не пришло в голову то, что мне хотелось, чтобы она подошла ко мне? Что я мог думать о том, что между нами было нечто, что могло получить продолжение? Нечто, ради чего стоило чем-то пожертвовать?
По всей видимости, нет.
— Может, вы оба уже поцелуетесь, чтобы мы могли сосредоточиться на чем-то действительно важном? — произнес Крис. — Эти мошенники воруют наши игровые фишки. Ты видел это движение, Стоунстрит?
Гвен пробормотала что-то себе под нос и поцеловала меня в уголок рта.
— Я хочу посмотреть как там мама. Гляну, не нужна ли ей какая-нибудь помощь на кухне, пока вы оба… разберетесь между собой, — она вышла из комнаты, прежде чем я успел предупредить ее о своем отце и его сегодняшнем настроении.
Я сел рядом с Крисом, нас разделала подушка, лежавшая между нами, и поставил свою тарелку на кофейный столик.
— Главный офис обеспокоен, — не было смысла добавлять что-то еще.
Он пожал плечами, подбросив несколько орешков кешью в воздух и поймав их ртом.
— Что еще нового?
— Ты серьезно настроен по поводу своего перехода? — спросил я, делая глоток своего пива, мой язык заполнили вкус шоколада, глубокие нотки солода и интенсивный привкус ванили.
— Не так чтобы уж совсем.
— Перестань все усложнять, Лалонд. Мы оба знаем, что ты не воплотишь в жизнь свои угрозы, — я посмотрел вниз на сухую корочку, которая покрывала костяшки моих пальцев. Я сжимал и разжимал кулак, наблюдая за тем, как растягивались синяки на моих руках, меняя свой цвет от лилового до желтовато-зеленого.
— С чего ты взял? — спросил Крис.
— Потому что после всего дерьма, что мы пережили вместе, я знаю, как сильно ты хочешь заполучить это кольцо, — сказал я. — И тебе известно, как мы близко подобрались к тому, чтобы получить его. Поэтому, что мешает нам оставить все в прошлом?
— Что мешает? — повторил он как попугай, взяв с кушетки пульт и приглушая телевизор. — Нужно, чтобы ты, наконец, честно ответил на вопрос о том, где находится твоя голова.
— Она точно там, где ей следовало быть, — сказал я, что было ложью лишь отчасти.
— Правда, но насколько долго? Что будет, если что-то для тебя поменяется? — его голос был безразличным, его невозможно было понять, так же как и что-то распознать по его лицу.
Он имел в виду мое колено? Беспокоился о том, смог бы я физически быть способным играть на должном уровне, чтобы привести нас к Суперкубку? Или ему было известно о собеседовании Гвен?
— Я все контролирую, я чувствую свою силу. Здоровье, — сказал я, хотя чувствовал себя лучше, чем в прошлом месяце, но я был далек от того, чтобы называться здоровым. В конце концов, надо было побеждать или сдохнуть, как сказал тренер Уоллес.
Но это не должно быть как-то связано с Гвен. По крайней мере, на данный момент, мне нужно подождать пока все не уляжется, дать ей возможность оценить эту возможность в Нью-Йорке. Видит Бог, я не мог давить на Гвен, чтобы она приняла какое-то решение, но, возможно, я мог показать ей то, что у нее могло быть за пределами ее карьеры, рассеять ее страхи и дать возможность представить то будущее, которое включало в себя нас двоих вместе, и возможно после этого все бы разрешилось само собой.
— Нет. Я говорю о личном, — пояснил он, подтверждая этим то, что он говорил о Гвен. — Что произойдет, если что-то с этим пойдет не так? Разве это не станет отвлекающим моментом для тебя?
— Как я уже сказал, я все контролирую.
Он кивнул, но что-то в его выражении говорило о том, что Гвен была не единственной, о ком он беспокоился.
— Мальчики, ужин готов, — раздался голос Роуз, и мы простонали в унисон, поднимаясь с дивана.
Я даже не прикоснулся к закускам, которые она приготовила для меня. Я подумывал о том, чтобы спрятать тарелку, но Крис, как будто прочитав мои мысли, вырвал посуду из моих рук и проглотил все за четыре укуса.
Крис вытер пальцы о свои джинсы и сказал:
— Мама заказала кейтеринг в этом году, поэтому я не могу оставить просто так эту приличную фигню. Ко всему прочему, ты сам знаешь, какая ужасная эта еда из года в год. Поэтому я собираюсь хорошенько подкрепиться, прежде чем потеряю свой аппетит.
Правда?
— Пойдем. Давай поскорее покончим со всем этим, — сказал я.
— На сколько очков сегодня тянет Боб? — спросил Крис, пока мы шли на кухню, чтобы оставить мою пустую тарелку.
— На пять баллов, если судить по налитым кровью глазам, — сказал я, следуя за ним в столовую.
Роуз, Гвен и отец уже заняли свои места, когда мы зашли. Отец быстро поднялся, но даже не сделал ничего в знак приветствия, когда Крис занял стул рядом с ним. Я заметил, что в дополнении к полному стакану скотча у него было еще по бокалу белого и красного вина.
— А вот и вы. Так приятно, что вы присоединились к нам, — сказал отец, его голос был полон сарказма, и я мысленно исправил то, что сказал Крису недавно — отец скорее был ближе к восьми баллам по шкале опьянения.
Я уселся на стул рядом с Гвен.
— Пахнет просто потрясающе, Роуз, — сказал я, указывая на дымящиеся блюда, расставленные на столе из красного дерева.
Она негромко высказала свои благодарности, в то время как отец высказал все в открытую.
— Ага, но это не так прекрасно, как еда, приготовленная Гвен. Не так ли, сынок?
— Гвен — исключительный шеф-повар, — сказал я, не уверенный, к чему вел отец свой разговор.
— Как удачно ты взял ее на работу, чтобы она управляла кухней Stonestreet’s, — сказал он.
— Критики думают точно так же, — сказал я, страх осел словно тяжкий груз внутри меня.
— Я так рад, что для тебя все так отлично складывается в том, что касается твоего детища, — сказал отец, теперь его тон был таким же пренебрежительным и непочтительным, как и у Фила. — В особенности сейчас, когда все приоритетные для тебя задачи сосредоточены в одном месте…
Гвен приподняла бровь, глядя на меня. Я покачал головой. Для нее было непривычным стать свидетелем того, когда мой отец был в таком состоянии, и ей было неизвестно, что праздники были единственным поводом, когда мы позволяли ему вести себя как мудак. После Нового Года он приносил невнятные извинения, и весь сор благополучно сметался под ковер до следующего года.
Мне потребовался самый первый праздник после смерти мамы, чтобы в полной мере осознать тот факт, что люди справляются со своим горем по-разному. Пока я ежедневно скучал по маме, научившись жить с этой болью, которая так и причиняла дискомфорт, я просто принял это как данность. Мой отец же напротив абстрагировался от боли, отгородившись от этой потери, отказываясь говорить о маме за исключением редких случаев. И даже после этого, вместо того, чтобы поговорить о ней, он срывался так, как он делал это сегодня.
Мне следовало игнорировать нападки отца, но я не мог ничего сделать с собой.
— Если вернуться в август месяц, то тогда ты весьма хорошо отзывался о ресторане. Ты даже говорил, что это очень порадовало бы маму.
— Это было до того, как я узнал, что ты используешь память своей матери, чтобы валять дурака, — сказал отец, прикончив свой скотч в два глотка и переключившись на Шардоне.
Я не был уверен, имел ли он в виду мои отношения с Гвен или что ресторан отвлекал меня, но в любом случае я не собирался захватывать его наживку. Не в присутствии Гвен. Не на фоне всех остальных проблем.