— Даже если и так, то это большой риск, — сказал Трент.
— Так и есть, — сказала я. — Но я уверена, что это того стоит.
— Когда я встретился с вами в Stonestreet’s, вы никак не показали, что это именно то, чем вы бы хотели заниматься, — сказал он. — Мне любопытно, посему вы избрали именно этот путь.
— В то время я сама не знала, чего хочу — или где хотела бы быть. Денвер должен был стать всего лишь временной остановкой, — я прочистила горло. — Большую часть своей жизни я переезжала с места на место в надежде улучшить свои навыки и усовершенствовать свое мастерство. Я говорила сама себе, что причина, по которой я нигде не пускала корни или никак не развивалась самостоятельно, состояла в том, что в глубине души я была кочевником. Но если быть честной, то думаю, что выбрала тот путь, потому что так было легче, чем привязываться к чему-то. Мне не нужно было всецело отдаваться чему-то. Но потом я вернулась в Денвер, и, наконец, впервые в жизни ощутила почву под ногами. Я воссоединилась со старыми друзьями, со своей семьей… влюбилась. Мне понадобилось всего несколько месяцев на то, чтобы признать все это. Теперь, для меня нет другого места, которое я хотела бы называть своим домом.
Откинувшись на спинку кресла, он сложил пальцы домиком, прижав те к губам, изучая меня взглядом прищуренных глаз. Я заставляла себя не дергаться под столь пристальным испытующим взглядом. По его выражению я не могла сказать, было ли интересно, смешно или же он был оскорблен, что я имела наглость прийти к нему с таким предложением.
Некоторое время мы сидели в мучительной тишине, прежде чем Трент опустил руки и сказал:
— Вот, что я скажу вам. Вы приготовите блюдо на мой выбор за ограниченное количество времени прямо сейчас, и если я буду сражен тем, что вы мне представите, тогда мы можем продолжить обсуждение вашей идеи. Как вам такое?
Все это звучало просто ужасно не потому, что я сомневалась в собственных кулинарных способностях, или потому, что я не была готова принять вызов. Все это было ужасно потому, что исход всего зависел только от меня. Не было никаких су-шефов или ресторанных критиков, чтобы обвинить меня в том, что я допустила ошибку в приготовлении определенного блюда. Но я уже достаточно набегалась по чужим кухням, воплощая в жизнь мечты других людей. Теперь настала моя очередь.
— Я готова, — сказала я, мой голос был ровным и уверенным, тогда как в животе порхали бабочки.
— Прекрасно, — сказал он, отодвигая кресло и поднимаясь на ноги. — Вы можете оставить свои вещи здесь. Нам сюда.
Трент повел меня к лифтам, и мы спустились на третий этаж. Стальные двери разъехались в стороны в вестибюле ICE.
Словно внезапное наводнение воспоминания о днях в моей кулинарной школе нахлынули с поразительной силой — боль в мышцах и онемевшие руки после нарезки сотен луковиц морковок и сельдерея на кубики одинакового размера, что было направлено на то, чтобы улучшить мои навыки в обращении с ножом; бесчисленные часы, потраченные на разделывание рыбы и правильную нарезку ребрышек; раз от раза охватывающее тебя разочарование после провала в приготовлении пяти основных французских соусов, когда подгорело молоко или передержал на огне муку, и то чувство эйфории, которое охватило меня, когда я, наконец, освоила их все.
Я помнила это так, словно все было только вчера.
Трент разговаривал с девушкой за стойкой регистрации. Она кивнула, посмотрев на меня, стоявшую неловко в стороне, и нырнула за угол. Через несколько минут она вернулась и вручила мне новый поварской кафтан, фартук, колпак и набор ножей.
— Я часто арендую здесь место для демонстраций или проверок, — сказал мне Трент, когда проводил через сеть коридоров. — Наличие кулинарной школы в такой непосредственной близости является одной из основных причин, почему моя штаб-квартира находится в Брукфилде, а не в центре, как у других.
Через стекла закрытых дверей я видела классы в середине занятия, студенты в белых куртках и повара-любители в фартуках, которые с одинаковой внимательностью слушали своих наставников. Трент провел меня в зону проведения частных мероприятий, которая выходила прямо на Нижний Манхэттен, это была чистая промышленная кухня в одном конце комнаты, а в другом находился стол.
— Хорошо, Гвен. У вас есть два часа, чтобы приготовить самый лучший в моей жизни сэндвич с арахисовой пастой и желе, — сказал он.
Моя спина оставалась прямой, а выражение лица ничего не показывало, несмотря на то удивление, которое я испытала, услышав его слова. Я ожидала, что Трент попросит какое-то более изысканное и утонченное блюдо, или что это будет нечто вроде стандартного теста из кулинарной школы на приготовление идеального омлета. Но сэндвич с арахисовой пастой и желе? Грандиозный по своей простоте, неограниченный по вкусовым комбинациям — соленый и сладкий, хрустящие и мягкий, традиционный или по оригинальному рецепту — я понятия не имела, какой из них он предпочитал.
— В вашем распоряжении полностью оборудованная кухня и кладовая. Удачи, — сказал он, потом извинился, оставив меня с моим заданием наедине.
Я прислонилась к прилавку из нержавеющей стали, мой разум стремительно работал на то, чтобы найти правильный рецепт, способный впечатлить Трента, но ничего не шло на ум. «Возьми себя в руки, Гвен», — сказала я самой себе. — «Это то, чему ты училась. Просто делай все по порядку».
Вздохнув, я переоделась в поварскую куртку, повязала фартук поверх своей юбки-карандаш и спрятала волосы под колпаком. Я помыла руки, заточила ножи и направилась в кладовую.
Когда я изучила ассортимент продуктов передо мной, то в памяти всплыл тот момент, когда я будучи еще маленькой, сидела за кухонным столом с кровоточащим носом и рассеченной губой, после того как Крис случайно попал футбольным мячом прямо мне в лицо, а мама соорудила для меня сэндвич с арахисовой пастой и желе, только в ее исполнении клубничное варенье было заменено на яблочное чатни из банки (прим. традиционные индийские соусы, оттеняющие вкус основного блюда), дополнив это поджаренным беконом. Она утверждала, что это лучше, чем куриный суп и подходит для того, чтобы оживить тебя, но я всегда подозревала, что она сказала это только потому, что сэндвич нужно было просто собрать и еще мой отец запретил в нашем доме консервированные супы с нитратами.
Но сейчас я вспомнила, как соленые и сладкие нотки сочетались в арахисовой пасте, подкопченная и жирная текстура бекона, а еще имбирь и кардамон в чатни наполняли меня теплом и спокойствием. Вместе они сделали так, что мои раны причиняли не так много боли. Это воспоминание было таким особенным, почти священным. Только я и моя мама, объединенные одним скромным и простым сэндвичем.
Я поняла, что очень часто существовали какие-то совершенно простые блюда, которые вызывали эмоции, воспоминания и детали, практически полностью забытые, но которые всегда были там, прямо у вас под носом, готовые ворваться, принеся с собой самые тонкие ароматы или самый лаконичный вкус. И я надеялась, что мой ответ на рецепт собственной мамы подействовал бы на Трента точно так же.
Посмотрев на часы — осталось полтора часа — я быстро собрала все необходимые мне ингредиенты, предварительно разогрев духовой шкаф на 375 градусов, и начала все подготавливать для чатни. Я очистила и порезала яблоки и груши на одинаковые кусочки по дюйму, нашинковала желтый лук, натерла свежий корень имбиря и отмерила необходимое количество яблочного уксуса, специй и сахара.
Я поставила сотейник на сильный огонь и положила в него все ингредиенты. Пока я ждала, когда чатни начнет кипеть, я разложила сырые орешки кешью и арахиса на противень толщиной не больше четверти дюйма, сбрызнув все это оливковым маслом, посыпала солью и свежим розмарином, а затем отправила все это на самый верх духового шкафа для обжарки. Вытерев руки о полотенце, я нарезала бекон ломтиками и уложила их на холодную сковороду, стоявшую на плите, и включила самое маленькое пламя до тех пор, пока мясо не отдаст часть собственного жира.